друга Рейтерна Елизаветы Алексеевны. До отъезда в чужие края, но будучи уже
женихом, Жуковский посетил Москву для свидания с людьми, близкими ему по
плоти и духу. В день Богоявления приехал он в Москву. "Разумеется, --
свидетельствует Погодин, -- все литераторы и не литераторы носят его на руках.
Обедам и вечерам нет конца. Всякому хочется видеть у себя и угостить
знаменитого гостя, воспитанника и певца Москвы".
Приезд Жуковского оживил его старого наставника А. А. Прокоповича-
Антонского: почти забытого, его стали теперь навещать11. "Ездил к Антонскому,
-- записывает Погодин в своем "Дневнике", -- и услышал от него множество
любопытных подробностей. Заезжал к Жуковскому, но не видал его. К
Антонскому. Толковали с Масловым, как бы устроить юбилей ему. Заезжал к А.
П. Елагиной, слушал ее рассказы о Жуковском, который становится перед
портретом своей любезной и рассматривает ее молча".
20 января в честь Жуковского А. Д. Чертков дал обед, на который были
приглашены Свербеев, Хомяков, Глинка, Шевырев, Орлов, Дмитриев и Погодин;
а на другой день был "великолепный ужин у Хомякова"12. На этот ужин был
также приглашен и Погодин. "Жду тебя сегодня вечером, -- писал ему Хомяков, --
на чай и трапезу. Будет Жуковский". Ужин был великолепный. По описанию
Погодина, "с невиданною стерлядью, спаржею и дичиною в перьях, с лучшими
винами".
Но обед у Черткова и вечер у Хомякова сошли для Погодина
неблагополучно. О последствиях для него от ужина Хомякова вот что он пишет в
своем "Дневнике": "Съел и выпил чуть ли не лишнее. Но главное, в комнате было
очень жарко, на дворе с лишком 20° морозу. Я ехал в изношенной шубе и
простудился. Притом воротился домой в 3 часа. Жуковский рассказывал о
Карамзине". <...>
Но вскоре Погодин оправился и имел возможность быть на обеде у А. А.
Прокоповича-Антонского. "Набрались, -- записывает Погодин в своем "Дневнике"
(под 1 февраля 1841 года), -- люди пяти поколений: Антонский восьмидесяти лет,
Жуковский шестидесяти, Давыдов и Маслов по пятидесяти, я сорока и Шевырев
тридцати пяти. Разговор об имени "Москвитянина" и других грамматических
вопросах, об языке, о толковании св. Августина на вопрос Пилатов, что есть
истина, о терминах философических".
В февральской книжке "Москвитянина" Погодин имел неосторожность
описать обед, данный Чертковым. Сказав о том, что в честь Жуковского "обедам
и вечерам нет конца", Погодин, между прочим, писал: "Разговор зашел за столом
о привидениях, духах и явлениях, и очень кстати, пред их родоначальником,
который пустил их столько по святой Руси в своих ужасно-прелестных балладах.
Все гости рассказали по нескольку случаев, им известных, кроме любезного
Михаила Николаевича Загоскина, который слушал все внимательно и, верно, уже
разместил их в уме у себя по повестям и романам. Но нет, извините, мой добрый
тезка, я перебиваю их по праву журналиста, и в следующей книжке они явятся у
меня -- рассказанные самими хозяевами".
Эта заметка Погодина возбудила протест Д. Н. Свербеева и недовольствие
Жуковского. <...> Заметкою Погодина был недоволен и М. А. Дмитриев, который
писал ему: "Ваши известия о Жуковском и об обеде -- ни на что не похожи! То
есть просто ни к селу ни к городу и вне всяких приличий! Я первый ахнул,
прочитав ее! Вот и судья праведный". Огорченный неудовольствием Жуковского,
Погодин написал ему повинную. Ответ был доставлен ему А. П. Елагиной, при
следующей записочке: "Я сообщила ваше письмо Жуковскому; посылаю вам
ответ его, не думаю, чтобы он был вам очень неприятен; уважая вас искренно,
Жуковский счел за долг высказать вам свое мнение. Сама эта искренность
доказывает вам, что вы не в опале и что, вероятно, крестник будет с крестом, --
только не теперь!" Сам же Жуковский писал Погодину: "Вы спрашиваете у
Авдотьи Петровны, любезный Михаил Петрович, сердит ли я на вас или нет?
Отвечаю: не сердит, ибо не могу предполагать, чтоб вы хотели мне сделать вашею
статьею неприятность. Но должен вам признаться, что сама статья ваша для меня
весьма неприятна. Во-первых, в ней нет истины: меня здесь на руках не носят,
никто не дает мне ни обедов, ни вечеров; я приехал сюда для своих родных и
весьма мало разъезжаю. Зачем же представлен я таким жадным посетителем
обедов и балов? Что же касается до выражения вашего: родоначальник
привидений и духов, пущенных по России в прелестных балладах (данное вами
мне прозвание), то иной примет его за колкую насмешку. И я сам, хотя и не даю