Эта же философия жизни характерна для статьи "Воспоминание" в цикле
"Мысли и замечания" (1850), написанной как комментарий к стихотворению
"Воспоминание" 1821 г. Показательно, однако, и то, что эти философские образы
воспоминания сформировались у Жуковского довольно рано, в 1815--1821 гг., и
то, что это была практическая философия, которая выразилась в осознанном
стремлении сохранить черты минувшего в собственной памяти и для потомков. С
середины 1830-х годов поэт начинает призывать своих близких к закреплению
образов прошлого на бумаге. В этих призывах наглядно воплощается
формирование концепции мемуарного жанра в творческом сознании Жуковского.
Поэтическое дело становится делом жизни.
Первоначально это стремление закрепить уходящее, воскресить минувшее
отливается у поэта в неадекватной форме: первые воспоминания, созданные им,
не словесные, а живописные -- цикл рисунков пером, изображающих виды его
родины, села Мишенского. Побуждением к созданию этих рисунков был один из
первых опытов племянницы поэта, детской писательницы А. П. Зонтаг, в
литературном оформлении их общих детских воспоминаний: "Мне так стало
грустно, что все на родине нашей исчезло, что я вздумал все снова построить на
бумаге; как мог что вспомнить, так и нарисовал <...>", -- писал ей Жуковский в
ноябре 1836 г. {Уткинский сборник. Письма В. А. Жуковского, М. А. Мойер и Е.
А. Протасовой. М., 1904. С. 112--113.} Рисунки видов Мишенского --
необходимое для него переходное звено от отвлеченно-невещественного
поэтического воспоминания к конкретике мемуарного жанра.
В 1830--1840-х годах Жуковский, разделивший пушкинское увлечение
мемуарной литературой и историческим анекдотом и бывший инициатором
предпринятой Пушкиным записи устных рассказов Загряжской, практически
становится мемуаристом в своих письмах. Два знаменитых письма поэта 1837 г. --
Сергею Львовичу Пушкину и шефу жандармов А. X. Бенкендорфу -- осознаются
сегодня как мемуарные источники биографии Пушкина. Не столь широко
известные образцы этого жанра -- очерки-некрологи "О стихотворениях
И.И.Козлова", "К. К. Мердер", биографический очерк "Иосиф Радовиц", письма--
отклики на известия о смерти А. И. Тургенева и Н. В. Гоголя, своеобразные
надгробные речи друзьям, которые бегло очерчивают контуры их обликов. Поэт,
культивировавший воспоминание как эстетическую и нравственную ценность,
воплотил этот культ в собственных воспоминаниях о близких спутниках своей
жизни:
О милых спутниках, которые наш свет
Своим сопутствием для нас животворили,
Не говори с тоской: их нет;
Но с благодарностию: были!
"Воспоминание", 1821
Для истоков формирования русской мемуаристики как отрасли словесной
культуры первостепенное значение приобретают не только поэзия Жуковского,
сделавшая воспоминание насущной потребностью эмоциональной жизни, не
только его собственные мемуарные опыты, но и его эпистолярные размышления о
сущности мемуарного жанра. В этих письмах поэтическая философия
воспоминания постепенно переходит в концепцию мемуаристики, в которой
Жуковский, как и в поэзии, выступает новатором. Из его рекомендаций
"анналисту" их общего прошлого, А. П. Зонтаг, вырастает своеобразная
фрагментарная теория романтических мемуаров "без связи", "без порядка", одушевленных настроением и тем не менее связанных с конкретной, в духе
поэтической теории романтизма, "местностью". Первая такого рода рекомендация
высказана довольно рано: в апреле 1836 г. Жуковский пишет своей
"соколыбельнице": "Я бы вам присоветовал сделать и другое: напишите свои
воспоминания или, лучше сказать, наши воспоминания. Для этого не нужно и
плана; или вот какой план: сделайте по азбучному порядку роспись имен всех тех,
кого знали, и каждый день напишите что-нибудь о ком-нибудь из этого
лексикона: пропасть приклеится само собою и постороннего, и мыслей всякого
рода, и описаний, и собственных опытов" {Уткинский сборник... С. 111--112.}.
Здесь прежде всего обращает на себя внимание то, что для Жуковского
мемуары не равны автобиографии в узком смысле, "исповеди", истории души,
чего следовало бы ожидать от поэта-романтика. "Пропасть постороннего" -- это
выражение синтетичности мемуарного типа мышления и творчества, органично
сплетающего личностный аспект автобиографии с индивидуальным ощущением
эпохи в целом. Насколько устойчив этот тип в сознании поэта, свидетельствует
повторная рекомендация, высказанная той же А. П. Зонтаг почти через