Рихтера вряд ли бы назвали ценителем моды хотя бы потому, что ходил он всегда в одном и том же. У него не было ни времени, ни желания вновь и вновь подбирать себе новый гардероб. Проще было купить пару одинаковых комплектов, в которых он выглядел более или менее нормальным человеком, и на этом остановиться. Все остальное: стирку и глажку – делала автоматика. Именно она накрахмаливала ворот его белоснежной рубашки, именно она выглаживала черные брюки и жилет. Она же следила за тем, чтобы коричневый плащ Рихтера, который он который год носил в любую погоду, начиная от плюс тридцати и заканчивая минус двадцатью градусами по Цельсию, все еще выглядел как новый.
«НЕМЕДЛЕННО!» - пришло повторное сообщение от Клауса. Вот же неймётся старику!
- Иду я, чтоб тебя черти драли, иду, - проворчал мужчина, поправляя кобуру с пистолетом и распихивая по карманам плаща сигареты, ключ-карту, значок полицейского и кое-какую мелочевку, на которую при желании можно было бы купить что-нибудь поесть. И, конечно же, пару доз кокаина. Мало ли что.
В последний раз окинув свое отражение в зеркале взглядом и посчитав, что выглядит он сносно, Рихтер прошел к телепорту и продиктовал необходимый ему адрес. Сейчас было очень сложно представить, как люди раньше жили без данной технологии. Им приходилось передвигаться наземным транспортом и стоять в пробках по полтора часа. Какое расточительство по отношению ко времени. Теперь наземного транспорта не было вовсе, за исключением дирижаблей, которые в первую очередь играли роль рекламных площадок, а уж затем средства передвижения. Было еще, конечно, метро, но им в основном пользовались те, кто не мог себе позволить телепорт или просто не переносил его.
Портативная телепортационная станция чем-то напоминала старый плазменный телевизор. Тонкая и полностью черная пластина размещалась в квартирах подобно еще одной двери, которая могла привести тебя в любое место, куда бы ты ни пожелал попасть (при условии, что и там бы стоял приемный телепорт). На встроенном в стену экране рядом с «дверью» высветилась карта города. Компьютер мгновенно обработал входящие данные и выдал с десяток телепортов, которые привели бы Рихтера прямиком в гостиницу. Детектив не стал мудрить и выбрал тот, что вел в главное фойе здания. Приняв выбор Рихтера, компьютер обозначил его нынешнее местоположение и начал загружать программу переноса, заставляя черную пластину телепорта вибрировать. Мужчина, подождав пару секунд, чтобы вся информация прогрузилась верно, коснулся пальцами холодной глади «двери», давая согласие на переход, и через мгновение черное покрытие поменяло консистенцию, становясь мягким, тягучим и отдаленно напоминая смолу. В самом центре появился небольшой водоворот черной субстанции, говорившей о готовности переноса. Недолго думая, детектив задержал дыхание и шагнул в черное нечто, чтобы уже через мгновение оказаться в большом богато оформленном помещении.
- Простите, майн Герр, но прямо сейчас телепортация в гостиницу запрещена! – тут же подбежал к Рихтеру суетливый портье в красной форме и с овальной шапочкой на голове. Он оказался почти на голову ниже детектива, что не остановило его от слабых попыток помешать мужчине закончить телепортацию.
- И я даже знаю, почему, - холодно бросил мужчина, демонстрируя значок детектива – большую, размером с ладонь, круглую медаль с выдавленной на ней символикой полиции и личным номером детектива. – Проводите меня к месту преступления, – попросил Рихтер скорее для того, чтобы понять по реакции парнишки на данное предложение, насколько все плохо. Портье побледнел, как мел, и замотал головой, как китайский болванчик.
- Нет-нет-нет, простите, но не заставляйте меня возвращаться! Это так ужасно! Так ужасно! – захныкал он, съеживаясь.
- Тогда просто скажите, куда мне идти дальше, - удовлетворенный реакцией бедняги, попросил Рихтер.
- На последний этаж, майн Герр, в пентхаус, - кивнул портье в сторону лифта. Детектив, поблагодарив парня за помощь, в которой не нуждался, проследовал к месту преступления, скучающе оглядывая десятки перепуганных постояльцев, в явной панике тащивших за собой наспех собранные чемоданы.
«Какие впечатлительные, - не смог Рихтер сдержать злой усмешки. - Всего-то пара смертей где-то у вас над головой, зачем же так паниковать? Люди умирают каждую секунду. И не один десяток наверняка ушел на тот свет в номерах, которые снимали вы сами».
- Герр Рихтер! – воскликнул молодой офицер, увидев, как детектив, выходя из лифта, закуривает. – Здесь нельзя курить!
- Нигде нельзя курить, - справедливо заметил мужчина, даже не думая погасить сигарету. – И что мне, по-твоему, делать? Бросать? Не на этой работе.
Действительно, по закону, курить было можно лишь в своей квартире или в специальных курительных комнатах, разбросанных по городу, словно общественные туалеты. В любом другом помещении или на улице подобная проделка грозила солидным штрафом. Но Рихтера не штрафовали, сколько бы и где бы он не курил. Пытались, конечно, но…
Распознать место убийства труда не составило. Большие, покрытые золотым напылением, двери, были распахнуты настежь. Полицейские, фотографы, судмедэксперты сновали туда-сюда, словно пчелы в рою. Несколько офицеров, заметив приближающуюся фигуру детектива, молча вытянулись в струнку и подняли правые руки над головами.
- Очень смешно, - пробормотал Рихтер без тени улыбки. – Вам никогда не надоест?
- Нет, Герр Рихтер, никогда! – отчеканил один из офицеров, не меняя позы. – Знаете ли, далеко не каждому в наше время предоставляется удивительная возможность работать с самим Адольфом! Добро пожаловать, майн фюрер!
- Хорош паясничать! – из-за двери высунулся Клаус. Он даже не пытался скрывать, что ненавидит всё, начиная от Рихтера и молодых офицеров, посмеивающихся над именем детектива, и заканчивая пентхаусом, трупами и самим собой.
- Я смотрю, ты не особо спешишь на работу, - обратился он к Рихтеру. – Годы уже не те? Так может пора на вечный покой?
- Вечным будет лишь мое пребывание в твоей печенке, - пообещал детектив, пуская облако сигаретного дыма прямо в лицо Клаусу и направляясь непосредственно к месту преступления. Картина, открывшаяся глазам мужчины, оказалась не столь впечатляющей, насколько он ожидал. Впрочем, вид роскоши пентхауса не смог бы оставить равнодушным и самого искушенного: вся мебель в помещение буквально светилась пятизначными ценниками. Сплошь золото и жемчуг, к которому теперь примешались еще и красные тона. Напротив дальнего окна, из которого открывался восхитительный панорамный вид на Хэллбдэнкфурт, стоял огромный золотой диван. На нем лежали три трупа с посеревшими лицами. Из полопавшихся глаз тянулись кровавые, уже загустевшие, слезы. Искаженные синие губы пачкала кровавая кашица – куски легких, которые мертвецы выкашливали в агонии. На шеях обозначались кровавые царапины, которые жертвы нанесли себе, видимо, сами. Об этом говорили куски кожи, оставшиеся у них под ногтями. Перед диваном размещался большой стол с золотым напылением. На нём на огромном блюде красовались две обнаженные девочки лет двенадцати, украшенные красными розами. У одной не хватало правой руки и ноги. Ногу доесть не успели: она, нарезанная на ровные ломтики, все еще лежала на тарелке одного из мертвецов. Вторую девочку потрошили. Ее живот вспороли, а внутренности вытащили наружу и оставили на животе, чтобы любой желающий смог отрезать кусочек от того органа, который ему приходился более всего по вкусу.