В Терстоне жил человек по имени Кэтлин, который должен был возглавлять карнавальное шествие этого года. История была и смешная и грустная, рассказывала Дугласу Бетти. Мать Кэтлина очень хотела дочку, так хотела, что все приданое заготовила для девочки: крохотные платьица с вышитым именем «Кэти», носовые платочки и панталончики с буквой «К», новехонькая кроватка, и на ней «Кэтлин». Да, да, Дуглас, не смейся. Все это истинная правда. И сердце бедной женщины было разбито. Но она не сдалась и назвала сына Кэтлин. До школы выряжала его девочкой. Ее упрямство было сломлено доведенным до бешенства отцом, и Кэтлин первый день в школу пошел в брюках. Дугласу было уже одиннадцать, и он сгоряча назвал эту женщину дурой. Бетти его отчитала, но потом согласилась, что та, видно, все-таки была не в себе. Разве можно так мучить мальчика.
Дуглас немедленно вообразил себя этаким девочкой-мальчиком: вот он идет по Хай-стрит, и все называют его «Кэтлин». (Он весь сжился от смущения, но упорно цеплял на себя этот образ.) Он мог весь день надоедать матери расспросами об этом несчастном Кэтлине. А вечерами выслеживал его и ходил за ним по пятам.
Понятное дело, Кэтлин рос тихоней, почти не раскрывая рта, а ростом вымахал с каланчу; соседи, знавшие его с пеленок, давно привыкли к его имени; но всегда находились новички, думавшие, что это шутливое прозвище. Конечно, больше всех жизнь ему отравляли мальчишки (Бетти строго смотрела на Дугласа, требуя, чтобы он сознался, надеясь, что у него хватит храбрости), которые бегали за ним по улицам, выкрикивая его имя: в этом было какое-то особое ухарство. Дуглас крепче сжимал губы, дразнилка так и рвалась изо рта. Удивительно, как это мама ничего не знает.
Ведь он только вчера вечером носился с ватагой мальчишек по городу за Кэтлином и кричал:
Стишки сочинялись легко, на манер песенок из фильмов-ревю. Мальчишки бежали за Кэтлином, умирая от желания, чтобы он оглянулся. Тогда на всю улицу рассыпалась оглушительная трель: «Кэй, Кэй, Кэти». Поэтому-то, говорила Бетти, он всегда молчит. Но если с ним вежливо поздороваться, он обязательно ответит. Со знакомыми всегда приветлив. Прекрасный работник. И очень, очень силен. (Джозеф, уловив намек, кивал головой.) Берется за любую работу и всегда делает ее безупречно. Так что без работы не сидит. Конверт с получкой целиком отдает матери. Люди советовали ему поменять имя (это можно, только дорого стоит, поясняла Бетти). А он улыбнется в ответ и молчит.
Теперь Кэтлину уже под сорок, и вдруг совсем недавно его точно подменили. Он стал курить, зачастил в пивную, его видели теперь на футболе, на соревнованиях гончих. Но самым удивительным было его участие в прошлогоднем карнавале. Он нарядился в Мэй Уэст. Кто ему подсказал, как он набрался храбрости, где взял парик, одежду — так и осталось загадкой. Как бы то ни было, явился он на карнавал в образе Мэй Уэст. Сходство было разительное. Длинный мундштук, высокие каблуки, шелковые чулки и все прочее.
Конечно, его поставили во главе процессии. Он принял это как должное. А как он шел! Чудеса да и только. И все единодушно решили — талант. Кэтлину присудили первый приз среди мужчин, первое место за выдумку он разделил с женщиной, нарядившейся Кинг Конгом[1]. Многие были недовольны, считая, что Кэтлин и по выдумке лучше всех.
В этом году он решил нарядиться толстухой Тесси О’Ши. У Тесси были стройные, легкие ноги, тонкие лодыжки, ее полнота была невесомой и радостной. Кэтлин был ростом шесть футов два дюйма, ноги как у тяжелоатлета (Кэтлин — Мэй Уэст был в длинном до пят шелковом платье). Чтобы придать фигуре дородность, прибегли к мумификации: обмотали туловище полотенцем, прослоив где надо подушками. Получился бесподобный клоун-толстяк. Но таков был талант Кэтлина, что в этой гротескной фигуре с первого взгляда безошибочно угадывалась пышка Тесси. Можно было не вешать на спину табличку с ее именем. Для пущей схожести Кэтлин держал в руке гавайскую гитару, на которой беспрерывно тренькал, напевая ее песенки. Он не умел играть на гавайской гитаре, да и зачем? Одной рукой он крепко держал гитару, другой без остановки водил по струнам. Он знал полдюжины песенок Тесси, пел их подряд, окончив репертуар, начинал снова. Один из устроителей карнавала пригласил его и в этот раз возглавить шествие, он важно кивнул, не переставая петь, и встал, куда было сказано. Его матушка, пришедшая с сыном и в этом году, стояла неподалеку на тротуаре, готовая идти до самого парка.