Сейчас ее можно было назвать потрясающе красивой. Да, теперь мужчины постоянно обращали на нее внимание, но видя эту неприступность и надменность девушки, знающей себе цену, подходить ближе решались редко.
В общем, знакомиться она по-прежнему не умела. Да и не стремилась. Она сама толком не понимала, почему так, но ей никто никогда не нравился.
«Ну не потому же, что я до сих пор помню того мальчишку из детства? – иногда думала она. – Даже не его, а смутный, затерянный во времени образ и свою пронзительную, сумасшедшую, безымянную любовь».
Нет, имя у него, конечно, было. Но странное. Точнее, имя было нормальное, обычное, но все его почему-то называли каким-то несуразным и смешным, похожим на прозвище. Только вот каким именно, она, увы, не помнила.
Сидя за столом и глядя в холодные серо-голубые глаза «злого» молодого человека, она отчего-то снова вспомнила теплое южное небо, пролитое лазурью на цветущий сад, и то, каким это было счастьем - парить в хрустальном воздухе, танцуя для того мальчика…
«В апреле, именно в апреле…»
***
- Где моя гитара? – Игорь оглянулся, и Валька, притащивший его на эту ненужную скучную вечеринку, с готовностью подхватился и принес инструмент.
Звон рюмок, как по команде, прекратился, стихли разговоры и смех, - «генерал» решил отработать рюмку водки.
- Я спою вам песню, - неторопливо снимая чехол и ни на кого не глядя, сказал Игорь. – Она может показаться вам глупой, детской и наивной, и вряд ли понравится. Даже скорее всего не понравится… - это очень старая песня. Но я все-таки спою ее.
Он нежно погладил деку, провел рукой по струнам, словно успокаивая свою красавицу-гитару, и взял простейший, давно забытый септаккорд.
Это было прозрение. Это было признание. Может быть, откровение или просто дыхание. Девочка с глазами дикой вишни в белом кружеве апрельских ночей…
Вся его жизнь, такая непростая и разная, уложилась в блюзовый квадрат и строку на три такта.
За окном бушевала снежная буря, а он рассказывал миру о цветущем островке своей первой любви…
Когда он закончил петь, все молчали. Игорь обвел взглядом присутствующих, стараясь не смотреть на девушку с тонкой прозрачной кожей и почти черными бездонными глазами, и встал из-за стола.
- Простите, мне надо идти, – сказал он и решительно зашагал вдоль ряда стульев на выход.
«Больше я никогда не буду «свадебным генералом». И пусть обижаются и считают, что я зазнался. Больше - никогда!»
Именинница торопливо поднялась ему на встречу.
- Подождите, Игорь! Не уходите, пожалуйста! - взволнованно заговорила она. Будто опасалась, что он не станет ее слушать, пройдет мимо, не останавливаясь и не прощаясь. Он остановился. - Познакомьтесь. Это наша двоюродная сестра. Она только вчера прилетела из Мурманска. Вам это неважно, конечно… Но мы так надеялись, что вы споете что-нибудь из своего цикла про моряков. Хотели сделать ей подарок… У вас потрясающие песни, и мы их очень любим. Пожалуйста… У Оксаны папа – подводник. Был… Давно…
Игорь перевел взгляд на обморочно побледневшую девушку и провалился в бездну огромных, сейчас каких-то безнадежно испуганных глаз.
Он никогда не умел читать мысли девушек. Впрочем, ему это было и ни к чему. Зачем? Они интересовали его так же мало, как и всё вокруг. Но сейчас он отчетливо понял, что она панически боится. Боится, что он уйдет. И всё. Мир рухнет, реки пустятся вспять, а жизнь остановится. Теперь уже навсегда.
- Черт! Ксюша… Ну конечно! Как же я мог забыть!
- И я… - Застенчивая улыбка, такая знакомая… такая ранимая… – Здравствуй, Гарик…
«В апреле, именно в апреле. Весною, именно весной.
Когда отпенились метели, когда на шар земной летели…
В апреле, именно в апреле… Весною, именно весной».
Конец