Свирепый бандит иногда страдал от рассеянности.
— Я что, сказал: «Ноги вверх»? — спросил он. — Прошу прощения. Я имел в виду: «Руки вверх».
Баттисту и его товарища связали и отволокли в пещеру бандитов неподалеку. Любитель острых ощущений, который был простужен, откашлялся, невольно изобразив грозное ворчание.
— Эй вы, — сказал Джеппи, — если воображаете, что можете меня запугать, ошибаетесь.
Чтобы подкрепить слова действием, он хотел стереть его в порошок, но потом передумал.
— Благодарите небо, что я сегодня неважно себя чувствую, — сказал он, — а то бы я вам дал тридцать пинков.
— А вы нахал, — сказал любитель острых ощущений. — Но скажите, по секрету, почему именно тридцать?
— Потому что я никогда не даю меньше тридцати пинков.
— Мы должны этому верить?
— Честное слово!
— Да бросьте! Как же это можно тридцать раз пинать? Подумайте: сколько времени уйдет на пинание. А другому что в это время делать?
Джеппи пожал плечами:
— Меня это не касается.
— Напротив, — продолжал настаивать любитель острых ощущений, — я бы с удовольствием на это посмотрел.
— Ну, если так угодно…
— Я бы с удовольствием.
Любитель острых ощущений повернулся спиной к бандиту и стал в позицию. Джеппи поднялся.
— Пожалуйста, подержите мне вот это, — попросил он Баттисту, передавая ему дамскую сумочку.
Баттиста, который с некоторых пор изображал из себя мертвого, вздрогнул, узнав сумочку Сусанны. Тем временем Джеппи изготовился и, ведя мысленный счет, начал отпускать свои феноменальные пинки любителю острых ощущений. Вдруг он остановился.
— Тридцать, — сказал он.
— Ничего подобного, — торжествующе закричал любитель, — всего лишь двадцать девять.
— Тридцать, — возразил Джеппи. — Я считал.
— Я тоже считал, вы что думаете?
— Я вам говорю, что было тридцать пинков.
— Вам что, лучше известно?
— Вы обманщик!
— А вы мошенник и вор!
Джеппи хотел раздавить в лепешку любителя острых ощущений, но тот его успокоил.
— Послушайте, — сказал он, — не будем ссориться: начнем все сначала.
Он снова стал в позицию, а другой начал отпускать пинки. На тридцатом любитель острых ощущений снова начал придираться, но Джеппи оборвал его:
— Если не прекратите, — сказал он, — я дам вам пощечину.
Любитель острых ощущений остолбенел. Но смог взять себя в руки.
— А скажите-ка, — произнес он, — вы когда родились?
— Это вас не касается.
— А все-таки. Сколько вам лет?
— Пятьдесят, — злобно сказал Джеппи, у которого имелась слабость преуменьшать себе возраст.
— И вам не стыдно бить маленьких?
— А, так вы младше? И сколько же вам?
— Сорок девять в мае.
— Выглядите намного моложе, — сказал бандит. И добавил: — Если бы я это знал, я бы вам не угрожал. Теперь, когда вы мне это сказали, я беру свои слова обратно, а вас — под свою защиту.
И с этими словами он дал ему страшенного пинка.
— А я, — сказал любитель с достоинством, — не нуждаюсь ни в чьей защите, понятно вам, господин невежа?
— Нахал! — закричал бандит.
Он встал и направился к любителю острых ощущений, чтобы стереть его в порошок: он продвигался вперед неумолимо, с открытым ртом, как красные рыбы в стеклянных сосудах; но вдруг, будто бы от внезапно блеснувшей мысли, он остановился. Подобрал пластмассовые манжеты, которые слетели в спешке, и бросил вокруг страшный взгляд.
— В первый и последний раз в жизни, — сказал он, — меня провели.
Все огляделись вокруг: Баттиста исчез с сумочкой, которую Джеппи ему вверил.
Свирепый бандит собирался уже броситься в погоню, когда из группы его приспешников, стоявших на часах, раздался тревожный крик:
— Пик, Пик. Идет Пик!
Бандиты похватались за ружья, крича, обратившись к своему главарю:
— К оружию, к оружию, готовы
Сражаться с тобой, с тобой и умереть!
Последовала страшная суматоха. Но Джеппи не утратил хладнокровия:
— Быстро, — приказал он сообщникам, — притворимся, что мы незнакомы.
Слишком поздно. Проницательный полицейский подъезжал на трехколесном велосипеде, за ним в небольшом отдалении следовал несчастный, но честный Гверрандо.
— Проклятье! — пробормотал Джеппи, искоса наблюдая за ними. И добавил, сквозь зубы:
— Ах, я не ведал бы тревог,
Если бы меч мой грозный мог
Тем двоим из ада к Богу
Указать навек дорогу.
— Всем стоять, — приказал Пик, — вы все арестованы.
Он открыл складной стульчик, который всегда носил с собой, и уселся к столу, на котором стояли знаменитый фонарь и масло. Затем вытащил журнал протоколов и нацепил на нос очки.
— Документы, — сказал он бандиту.
— Нету.
— Штраф. Тогда сообщите анкетные данные.
— Гаспаре Тромбоне, по прозвищу Громила Джеппи.
— Сын…?
— Джузеппе Франджипане.
Полицейский отложил перо.
— Франджипане? — переспросил он. — Фамилия вашего отца была Франджипане?
— Да, сударь, — ответил бандит, лелея надежду, что полицейский обнаружит свое далекое родство с ним; а это повышало его акции.
— А ваша фамилия — Тромбоне? — продолжал Пик. — И почему вы не носите фамилию вашего отца?
В глазах разбойника сверкнул злой огонек.
— Это долгая история, — ответил он, — если рассказать, как такое случилось. Но, впрочем, если вам угодно…
— Мне угодно.
Джеппи сел на грубо сколоченный табурет.
— Когда, — сказал он, осушив стакан крепкого напитка, — моя мать была беременна мною, а я был ее первым и последним ребенком, у нее бывали всякие капризы. Мой отец старался угодить ей во всем, чтобы будущий ребенок не страдал потом от последствий какого-нибудь неудовлетворенного желанья. Каждый день у моей матери возникали новые: фортепиано, новое платье, пара сережек с брильянтами, служанку, шляпку, шубу, трость и так далее, — и папа ей все покупал, чтобы я не родился в шубе, в шляпке, с тростью и так далее. А моя мать, по той же причине, выражала все свои прихоти. Тем временем готовили мне приданое и уже решили назвать меня Оттавио. Однажды, стоя у окна, мама увидела, как по улице идет прекрасный светловолосый молодой человек, и ей немедленно захотелось пригласить его в дом. Она окликнула его. Но тот не отозвался. Мама не могла спуститься на улицу и пойти за ним. Моему отцу она об этом своем желании не сообщила, как делала это обо всех прочих, подумав, что он будет огорчен, и ее желание останется неудовлетворенным. Подошел день моего рождения. Как только радостное событие свершилось, повивальная бабка, осмотрев меня с некоторым удивлением, побежала в соседнюю комнату, где ожидал папа, нервно куря. «Родила!» — закричала акушерка. «Живой?» — с тревогой спросил папа. «Его имя Гаспаре, — ответила акушерка, — Гаспаре Тромбоне». Именно так. Я родился с этим именем, которое уже нельзя было переделать в Оттавио Франджипане. Это осталось тайной для всех. И только мама однажды случайно узнала, что светловолосого молодого человека звали именно так.
— …звали именно так, — повторил Пик, заканчивая записывать показания бандита. — Продолжим допрос. Профессия?
— Хорошо жить.
— Ну да, — заметил Пик, — на краденом богато живешь.
— Да, — сказал Джеппи, — мое благосостояние началось с одной кражи.
— И тебе не стыдно в этом признаться? — воскликнули полицейские хором, причем Пик пропел партию второго голоса, на одну терцию ниже.
Джеппи загадочно улыбнулся.
— Началось с одной кражи, жертвой которой был я, — пояснил он.
Он опрокинул в себя еще один стаканчик.
— Это долгая история, — сказал он.
— Рассказывай.
— Я всегда очень любил, — начал бандит, — купаться в море.
— Почему же тогда, — спросил Пик, — ты стал не пиратом, а разбойником?
Джеппи покачал головой.
— На море меня укачивает, — сказал он. И продолжил: — Однажды утром, когда я был на пляже, мне захотелось искупаться. Так захотелось! Поскольку у меня не хватало денег на кабинку, я разделся за скалой и, надев плавки, сделал сверток из одежды и спрятал его среди водорослей. Я весело плескался уже примерно четверть часа, когда увидел, как один мерзкий тип, завладев моей одеждой, бросился наутек. У меня все внутри похолодело. Дело не только в том, что это были мои единственные вещи; в них лежали несколько лир, на которые мне предстояло жить до конца месяца. Я выбежал на берег и бросился вдогонку, в плавках, за негодяем. Тот, отличаясь необыкновенной скоростью, вскоре оторвался от меня на много узлов. Но я не сдавался. Я ускорил бег и быстро покинул пляж, приблизившись к городу. По дороге я с удивлением заметил, что люди, вместо того чтобы изумляться или возмущаться тем, что я был в плавках, смотрели на меня с симпатией и подбадривающими криками призывали меня ускорить бег. Но, как ни старался, я так больше и не увидел вора, который скрылся за горизонтом с моими вещами. Однако по обе стороны улицы собиралась все более заметная толпа, которая аплодировала, когда я пробегал мимо. А в городе меня ожидало уже людское море, которое приветствовало меня криками и оказывало почести, как победителю. Что же произошло? Я это сразу же понял: как раз в тот день проходили соревнования по бегу, и соревнующиеся стартовали от моря как раз за несколько минут до того, как я добежал до города. На финише судьи, которые увидели, как я подбегаю в плавках, решили, что я победитель. Мне был вручен первый приз, миллион лир и пятьдесят чентезимо, меня с триумфом доставили в главную гостиницу города, где до самого вечера меня восторженно приветствовала толпа, собравшаяся под звуки оркестра и в огнях иллюминации под моими окнами. И когда ночью, в тишине своего номера, я подвел итог дня, оказалось, что, потеряв старую одежду и двадцать лир, я взамен приобрел новый костюм, купленный в тот же день на приз за победу, а также девятьсот девяносто девять тысяч лир и пятьдесят чентезимо.