— Галлюцинации? — подсказал я.
— Они самые, галыкцынации. Представляете, как мы смотрелись — почти десять здоровенных мужиков со спущенными штанами, бегают и ржут как сумасшедшие. Кому драконы мерещатся, кому покойники. Гурд по простоте душевной вообще решил, что он летать умеет: залез на дерево и прыгать с него собрался. Кричит, что так ему выше взмыть удастся. Как не расшибся, ума не приложу. В общем, потеряли мы два дня, а с Башковитым здороваться только вчера начали.
Я засмеялся:
Удивляюсь я вам ребята! В старые времена воины некоторых варварских племён перед боем специально наедались особого отвара из грибов, для того, что впадать в безудержную ярость и бешенство, устрашая тем своих врагов. Неужели, вы об этом не слышали?
— Ну, сэр, скажите тоже. Мы же не историки, мы самые обычные солдаты. Нам деньги платят не за то, чтобы мы всяких древних варваров изучали, — немного ребячливо вскинулся капрал.
— Ладно, проехали, забудем этих варваров. Чем ещё знаменит Башковитый, кроме кулинарных способностей?
— Он у нас самый опытный, в таких переделках за свой век побывал — на троих подели, всем хватит. Благодаря его советам мы не раз сухими из воды выходили.
— Вот только с супчиком опростоволосился, — прыснул кто‑то в кулак, и все снова дружно рассмеялись.
— Ещё я не представил вам Тюрю — он у нас силач, подковы запросто гнёт, и к тому же не любитель рта открывать. Как‑то мы подбили его и Нечета на спор — кто первым заговорит, тот ведёт всех в кабак, так вот после того, как Нечет не выдержал и развязал язык, Тюря ещё несколько дней молчал.
— Да он вроде как до сих пор молчит, — снова пошутил кто‑то в углу.
— Ну‑ка покажись Тюря, — попросил капрал.
Тюря привстал и распрямился во весь свой рост. Рослый, плотный, с буйной шевелюрой на большой голове; на вид добродушный, и в то же время опасный, для того, кто посмеет его обидеть или задеть.
— Медведь, как есть медведь, — одобрительно хмыкнул я. Мне положительно нравился молчаливый силач.
Тем временем Тюря быстро сел на своё место, скрестил свои руки на груди и уставился в одну точку. Дальнейшее его видимо не интересовало.
— И вот, последний мой человек — Кызыл. Он бывший кочевник, его взяли в плен во время одного из набегов Орды. Почему‑то родственники отказались давать за него выкуп. То ли совсем бедные, то ли разозлились на Кызыла за то, что он в плен попал, шут их степняков знает. Нам тогда позарез был нужен человек, который в степи как рыба в воде, вот мне и присоветовали приглядеться к Кызылу, уж больно он на своих осерчал. Надоело бедолаге от моря погоды ждать. Полковник похлопотал за него, дал своё слово, что никуда пленный степняк от нас не денется. С тех пор не могу на него нарадоваться. Кызыл прекрасно обращается с арканом и до лошадей сам не свой, прирождённый всадник. В седле сидит как влитой. Несколько раз выигрывал в полку конные эстафеты. Вот, собственно говоря, и всё.
— Ты Лео, Мурена, братья Чет и Нечет, Хомяк, Гурд, Башковитый, Тюря, Кызыл — итого девять, — стал на пальцах считать я. — А должно быть десять. Куда ещё одного человека дел, капрал?