А взрослые галки, как видно, легко опускаются в трубу и свободно вылетают из нее.
Что же теперь предпринять? Рукой до галчат не достать. А может, саком их поднять? Но его у меня нет. Корзиной? Она широка, не влезет в трубу. А если палкой? Ага! К ее концу привязать авоську!
Забыв про гомонящих надо мной галок, я скатился кубарем с крыши и кинулся к поленницам, где сразу же отыскал подходящую палку. Затем забежал на кухню, сдернул с гвоздя на стене авоську и выбежал во двор.
Две минуты — и я снова у трубы. К палке привязана авоська, я машу ею, и птицы надо мной вьются и голосят сильнее. Опустил палку в трубу и авоську затолкнул между галчатами. И мой расчет оправдался. Один галчонок запутался лапками в сетке, и я быстро вытянул его из трубы. И этот желторотик ущипнул меня клювом за палец, пока я отцеплял его от авоськи, так больно, что я выронил его на крышу.
Шлепнувшись, он, однако, вскочил быстро на лапы и бочком-бочком, вприпрыжку стал удирать от меня по крыше.
Остальных пятерых птенцов я вытянул из трубы без помех. Когда по железу крыши неуклюже поскакал последний, в небе надо мной наступила тишина. Все птицы разлетелись.
Внизу же, по длинной крыше склада, все дальше и дальше уходили… восемь галок!
Хатка
Однажды весной я решил отправиться в лес с фотоаппаратом. Но не в любой лес, а в такой, который бы затопляли вешние воды. В нем зверюшек можно встретить и, конечно, найдется, кого фотографировать, а кого надо и спасать.
Добирался я до такого леса целый день. Сначала железной дорогой, затем катером по весенней реке и только поздним вечером оказался в охотничьем хозяйстве.
Для егеря Михалыча и его жены Марии Терентьевны я свалился как снег на голову, но меня встретили приветливо и тотчас уложили спать на теплой русской печи. Утомленный, я крепко заснул, а утром вскочил на ноги… от тишины. В избе никого не было, тикали на стене ходики и светло было от солнца.
Я заметил на столе приготовленный завтрак. Сполоснув лицо холодной водой из умывальника, быстро покончил с завтраком. С улицы доносились негромкие голоса. Я вышел из избы.
Возле сарая горел костер и лежала перевернутая лодка. Михалыч и Мария Терентьевна стояли у огня, наблюдая, как греется в ведре смола.
— Как спалось? — спросил меня после взаимных приветствий Михалыч и, увидев на моем боку «Зенит», усмехнулся. — Никак уже готов к съемке? Ну что ж, с лодкой сейчас управлюсь и — в лес.
И Михалыч, отодвинув ведро от костра, взял в руки большую мочальную кисть. Сунув ее в смолу, он вытащил кисть и ляпнул ею о днище лодки.
Я огляделся. Вчера, в вечерней темноте, невозможно было ничего понять, а сейчас, при ярком солнце, я сразу заметил, что изба, бревенчатый сарай, огород егеря — это всего лишь островок среди огромного лесного половодья. Слева от избы за стволами берез мутная желтоватая вода неслась настоящей рекой, тогда как с противоположной стороны, за огородом, ближние вязы и березы отражались в воде, как в зеркале, и казалось, что у дерева две голые кроны: одна растет вверх, а другая вниз. Вода была тут стоячая, хотя, возможно, незаметно продолжала прибывать. Я спросил об этом егеря.
— Прибывает, конечно, — ответил Михалыч. — Вот только до каких пределов?
— Мы, поди-ка, здесь двадцать лет живем, — включилась в разговор Мария Терентьевна. — Привыкли. Каждый год паводок. Раз водой затопило почти весь огород. Буренку с полмесяца из сарая не выводили. А вот как ноне будет… снегу, вишь ли, в лесах много.
— Снег еще кое-где в тенях лежит, — подтвердил Михалыч, бросая кисть на землю. Передохнув, он достал из кармана сигареты и закурил. — А может, снега, как говорится, измором уйдут? Было ведь так в позапрошлом году, когда весна стояла прохладная! Ну что ж, — заключил он, — дело сделано, пожалуй, поплывем в лес. Ну, а вначале навестим бобров. Сейчас время их проведать. Как переносят они паводок?
Вскоре мы с егерем сидели в лодке, которую он именовал «ботничком». Я на веслах, он на корме с правилом. Ботничок двигался легко, но был верткий, и я, с непривычки, греб очень напряженно, думая только о том, чтобы ненароком не опрокинуться. Однако Михалыч сказал, что ботничок сделан его руками и не подведет.
— Тебе кого надо снять-то? — спросил меня Михалыч, весело щурясь от яркого солнца и водяных бликов, и добавил: — Какой день сегодня! На редкость! Бобров, конечно, днем не увидишь. Сделаем вот как: от бобровых нор свернем к бугоркам. На них кого-нибудь вода все равно настигнет. Зайца, лису, а может, и енот попадет впросак. Лоси, тоже бывает, плавают с острова на остров…