Тем временем предполагалось мое назначение командиром 200-й стрелковой дивизии вместо полковника Константина Петровича Елшина — его переводили заместителем начальника штаба 11-й армии. Будучи начальником штаба дивизии, я формировал 200-ю, хорошо знал солдат и офицеров, сблизился с ними. Но на должность командира дивизии прибыл полковник Петр Ефимович Попов, бывший заместитель командира 182-й стрелковой дивизии, человек с академическим образованием, вполне подготовленный для этой должности, в бою смелый и решительный.
Меня же вызвали в штаб армии в отдел кадров и вручили предписание о назначении командиром 182-й дивизии 27-й армии Северо-Западного фронта вместо генерал-майора Владислава Викентьевича Корчица. Его же назначили начальником штаба 1-й ударной армии.
Владислава Викентьевича я знал с 1929 года, когда был еще командиром взвода, носил на петлицах один кубик, а он как начальник штаба 19-й стрелковой дивизии — ромб.
Дивизия дислоцировалась в Воронежской области, а штаб стоял в городе Воронеже.
Владислав Викентьевич часто приезжал к нам в Новохоперск, в 56-й стрелковый полк, проводил проверки, занятия с командным составом, проверял, как готовятся подразделения к новому учебному году, к приему новобранцев. Это был опытный командир, хороший организатор. До революции он служил в старой русской армии и с первого дня встал на защиту Советской власти. У Корчица учились несколько поколений наших командиров.
Худощавый, со строгим лицом и всегда спокойным голосом, он умел внимательно выслушать подчиненных, подбодрить их. Сам был тверд, беспощаден к трусам и нарушителям дисциплины, суров и требователен к себе. С особой суровостью Корчиц относился к командирам, допускавшим грубость в обращении с красноармейцами, не допускал унижения человеческого достоинства. Он всегда пользовался большим уважением солдат и командиров, одним своим видом как бы заставляя их подтянуться. Со временем он стал начальником генерального штаба Войска Польского.
Вот у этого командира мне и предстояло принять командование дивизией.
Я вышел из штаба армии, держа в руках предписание, думая, что вот и в моей жизни начался новый этап… Большое доверие, почетная и в то же время ответственная должность.
Итак, пора было ехать на новое место. Я вышел из штабной землянки. Шофер Панфилов возился в моторе легковой машины. Значит, еще не готов к отъезду. Ожидая его, я смотрел на запад, куда мне предстояло ехать, за реку Ловать. Над зубчаткой далекого леса висело огромное солнце. Оно уже коснулось макушек деревьев. Кончался последний летний день 1942 года. Легкие облака наплыли на солнечный диск, и от этого казалось, что огромное пламя охватило весь небосвод. Раньше старики говорили, такие закаты к войне, но она пылает уже второй год. И я думал о том, что скоро, скоро двинемся мы на запад.
— Машина готова, товарищ командир!
Медленно тронулись по настилу дороги, недавно построенному саперами, миновали единственную переправу — железнодорожный мост через реку Ловать, по которому двигались машины, танки, повозки, люди к фронту и обратно. Вот и поселок Шпалозавод. Ни одного дома не осталось после ухода немцев — все сожгли. От поселка резко повернули на юг, вдоль реки. Ночь сгущалась, я уже не различал ни дороги, ни окружающих предметов, ехали словно наугад. Вдруг впереди показался силуэт человека.
— Стой! — он поднял руку. — Дальше ехать запрещено.
Вышел из машины, и тут же ко мне подошел подполковник Кривонос — начальник связи дивизии. Он проводил меня до блиндажа командира дивизии. Самому блиндаж было бы трудно найти: вырытый в крутом берегу, он был совершенно незаметен. Вошли.
За столом сидели командующий 27-й армией Федор Петрович Озеров, которого я знал до войны по Прибалтике. Человек высокообразованный, окончил две академии, немногословный, сдержанный. Рядом с ним — член Военного совета генерал-майор Иван Петрович Шевченко. Его я видел в первый раз. Комиссара дивизии Якова Петровича Островского я знал, он не раз приезжал к нам в 200-ю дивизию. Здесь же находились начальник штаба дивизии Николай Александрович Тихомиров, замкомдива Илларион Северьянович Неминущий, заместитель по тылу Иван Тимофеевич Свистунов. Мы вошли в самый разгар ужина по случаю присвоения генеральского звания Владиславу Викентьевичу Корчицу, до этого он носил в петлицах два ромба.