Религия и коммунизм
"Религия — опиум для народа" — гласит бросающийся в глаза на стене плакат с красной звездой всякому проходящему или проезжающему мимо величайшей Московской святыни — часовни Иверской Божьей Матери. А раз религия — опиум, дурман, то на государственной власти лежит обязанность предохранить от него свой народ. К этому и направлена в России деятельность большевистских деятелей. Особенно сильные атаки приходилось выдерживать православной церкви в период гражданской войны 1918—1920 годов. Ныне давление на религию заметно ослабело. Та бешеная антирелигиозная пропаганда, которая велась первое время коммунистами, и те резкие формы, которые она сплошь и рядом принимала, вели лишь к непрерывному оскорблению чувств верующих, соответственно закрепляя и развивая религиозный фанатизм в массах. Теперь уже прекращены и принудительное вскрытие мощей, и запечатывание церквей, и ограбление церковных святынь, а также снятие и закрашивание икон, и все это дело заменено теперь областью агитационно-просветительной. Но и эти меры, как, например, чтение лекций, долженствующих убить веру в Бога, периодическое запрещение крестных ходов, богослужений в некоторые дни, исключение Закона Божьего из предметов школьного преподавания, издание специальной стенной газеты антирелигиозного направления, печатаемой в Кремле и проводящей мысль, что священничество паразитирует за счет трудовых масс, что Иверская часовня является сосудом для высасывания священниками из народа в свою пользу миллионов, и что приходские советы, состоящие из столпов старого режима, желают вновь взять власть над народом при помощи церкви и т. д. и как, наконец, тем более, расклеиваемые на стенах кощунственного характера карикатуры, в которых при этом в равной мере достается и священникам, и ксендзам, и раввинам — все это не убивает в народе веры, а напротив того, поддерживает веру, как в существе ее, так и в формах религиозного ее проявления.
Церкви теперь усиленно посещаются народом. В провинции это еще не так бросается в глаза, но, когда мне пришлось быть в Москве, где церкви на каждом шагу, и когда я увидел, что они буквально каждое богослужение переполнены молящимися, я был прямо удивлен. Особенностями внешней стороны церковных служб в настоящее время в России является то, что ввиду недостатка воска и вытекающей отсюда большой дороговизны свечей, в православных церквах их теперь почти не ставят (но все же в дни Страстной седмицы и на Заутрени 1921 года московские церкви сияли огнями свечей молящихся). Есть еще новшество: в богослужении введено новое прошение в ектению, а именно: "О страждущей державе Российской".
Хотя церковь отделена от государства, а государство не дает ни копейки на содержание духовенства, оно по общему отзыву, находится в материальных условиях не худших, а даже лучших, чем в прежнее время, так как каждый прихожанин, хотя бы уже из чувства протеста против гонимой веры, считает своим долгом внести лепту для поддержания церкви и ее причта. Та же кооперация наблюдается и в деле ремонта и содержания здания. В последнее время стала проявляться еще одна черта взаимоотношений между причтом и мирянами, которая создает чрезвычайно благоприятное впечатление на верующих. Я имею в виду отказ священнослужителей брать деньги за совершаемые частные требы. 3аменяется это тем, что в церкви ставится специальная тарелка "на причт", куда всякий кладет свою лепту. Я нарочно оставался после богослужения и наблюдал, как лица, которые заказывали различные требы, как панихиды, крещение ребенка, обручение и т. п., без всякого напоминания сами подходили и клали деньги в такую тарелку.
Такое же примерно отношение у советской власти и к другим культам. В чрезвычайках и тюрьмах сидят и священники, и пасторы, и раввины. Так в Ростове-на-Дону, например, лютеранская кирха подвергалась всевозможным гонениям: запрещалось богослужение в ней, дом причта подвергали обыскам, реквизициям и, наконец, он был занят и отведен под одну из многочисленных чрезвычайных комиссий. Много лиц православного и армянского духовенства арестовано по подозрению в причастности к контрреволюции; так, например, во время упомянутого уже мною выше Назаровского десанта, в Ростове можно было часто видеть провожаемые конвоем длинные вереницы арестованных, и среди них много священников. Церковь в этом отношении взята советской властью под подозрение, и сам Всероссийский патриарх Тихон пребывает как бы под домашним арестом, хотя порою и совершает богослужение в разных церквах. На Пасхе ему было предложено переселиться в Кремль, с отводом помещения в Чудовом монастыре, очевидно для упрощения наблюдения за архипастырем.