– Правда, захватывающая история? Рев бури, огромные волны, демоны из глубин.
– Какие глупости! – хихикнула Ай.
– Я для нас книжку выбрала.
Киёми показала Ай обложку. У девочки сделались большие глаза:
– «Приключения Тома Сойера», Марк Твен. А это хорошо – читать американскую книжку?
– А что такого? Я до войны читала много американских писателей и осталась японкой.
Ай хихикнула еще раз и устроилась поудобнее под боком Киёми.
Когда вернулась Саёка, Киёми как раз дочитала до того места, где Том красит забор. Она тут же сунула книгу под мышку, зная, что Саёка ее выбор не одобрит. Когда сисобу изымал все западное, Киёми спрятала книги на чердаке, но Саёка выдала полиции мысли ее коллекцию пластинок джаза и свинга. Этого Киёми ей простить не могла.
Она изящно поднялась с пола, подошла к сундуку с одеждой и подсунула книгу под свое свадебное платье.
– Я быстренько мыться, – сказала она дочери.
– Если из-за меня, то можно не торопиться, – ответила Ай.
В ванной Киёми побрила щеки и шею опасной бритвой, потом сбросила одежду и полила из ковша на голову и на тело. Помывшись с мылом и смыв его, она попробовала ногой воду, от которой шел пар, но вытащила ногу из воды, ощутив плечами дуновение холодного воздуха, от которого поежилась. Решительно вдохнув, она вошла в ванну и села. Обжигающая вода охватила ее. Подтянув колени к груди, Киёми закрыла глаза. Около головы держался холодный воздух, от которого волосы топорщились в ямке на шее. Что это значит? К ее душе прицепился юрэй? Это Дзикан или Ютака вернулись с войны в Китае? В детстве мать Киёми, Амэя, водила ее с братьями и сестрами в общественную баню. Их учили, что нагота – естественное состояние и совершенно не причина для смущения. Ты приучаешь себя ее не осознавать. Но сейчас все было как-то странно. Одна, но и не одна, под наблюдением невидимого гостя, Киёми почему-то все время помнила, что она голая.
Она встала, ощутив всем телом холод воздуха, и поспешила вытереться влажным полотенцем. Надела обратно юкату, быстро натянула простое хлопковое кимоно.
И позвала к себе Ай. Девочка любила купаться и радостно вошла в ванную, но ее оживление угасло, когда она увидела Киёми.
– Мама, что-то случилось?
Как ей объяснить свою озабоченность так, чтобы не напугать?
– Давай сегодня помоемся быстро?
– Хай, мама.
Холодок воздуха пропал, и Киёми поняла, что преследующий ее призрак не останется в ванной комнате, пока будет купаться Ай. Отчего это духу неловко смотреть на тело ребенка?
Ай положила ладонь на тугой живот:
– Мама, у меня живот болит.
– Знаю, – ответила Киёми, намыливая волосы дочери. – У меня тоже. Но мы должны стойко переносить тяготы, потому что этого от нас требует Император.
– А в ближайшее время у нас не будет больше еды?
– Не знаю. Но мы должны делать все, что в наших силах.
Голод поселился в городе, но слезы Хиросимы были скрыты за тысячами запертых дверей.
Закончив с купанием Ай, Киёми вышла в кухню, где по глинобитному полу бегал таракан.
Подавив отвращение, она приготовила нукапан из жареной пшеничной муки и рисовых отрубей. На вкус нукапан был горек и пах как лошадиный навоз, но он поддержит в них жизнь.
Она подала ужин на лаковом подносе в гостиной. Семья сидела полукругом на подушках. Перед тем, как взяться за палочки для еды, все произнесли итадакимасу.
Ели ужин, как обычно, в молчании, но Банри включил радио – послушать информацию правительства о войне. Когда диктор объявил, что силы империи убили на Окинаве восемьдесят тысяч американских офицеров, Банри хмыкнул:
– Если американцы могут переварить такие потери и продолжать драться, как нам защитить родину от вторжения? Даже наши храбрые камикадзе не могут остановить продвижение врага. Не спасет Японию ветер богов.
Саёка застыла с открытым ртом, палочки для еды остановились возле него. Ай переводила глаза с одного на другого, ища правды. Киёми представила себе послевоенную Японию, оккупированную американскими солдатами. Да разве это возможно? Разве не клялось правительство воевать до последнего человека, прежде чем допустить такое?
– Мне выдали талоны на пиво от Промышленной ассоциации, – сказал Банри. – Может быть, завтра встану в очередь в пивной зал.
Киёми поджала губы, чтобы скрыть неудовольствие. У нас есть нечего, а он будет стоять в очереди за пивом. Типичный мужчина.
Когда все поели, Киёми и Ай отнесли тарелки в кухню. Когда ставили посуду в раковину, Ай толкнула мать локтем в бок.