– Мама, это правда? То, что одзиисан сказал о войне? Япония проиграет?
После падения Сингапура возможное поражение Японии казалось дальше далеких звезд. Японская армия была непобедимой. Но война шла, и удача отвернулась от Японии. Ложь правительства считалась правдой, выдуманные победы воспринимались как факт, пока не выползала из темноты истина, и отрицания не начинали отдавать ложью. Сейчас правительство говорило, что японцы встанут на смерть все как один в последнем противостоянии варварскому агрессору, но ведь не останется кому вставать, если все они перемрут от голода еще до начала вторжения.
Она тронула Ай за щеку.
– Мы не знаем, что нам несет будущее. Так что давай будем каждый день проживать самым лучшим образом. И что бы ни было, я всегда буду с тобой.
Тревога ушла из глаз Ай, и девочка улыбнулась:
– И я всегда буду с тобой.
– Киёми-сан! – позвала Саёка из комнаты. – Ты не могла бы подойти к нам? Нужно кое-что обсудить.
Киёми прищелкнула языком.
– Она, наверное, думает, что посуда сама себя вымоет.
– Я могу ее вымыть, мама.
– Нет надобности. Судьбу не нам менять.
– А что это значит?
– Будущее – извилистая дорога, но нам с этой дороги не свернуть. – Киёми подтолкнула ее в сторону гостиной. – Иди нарисуй мне картинку. Что-нибудь красивое.
– Цветущую сливу?
– Хай. Это будет чудесно.
В комнате сидели, опираясь коленями на подушки, Банри и Саёка. Кто-то из них зажег второй фонарь, и свет ложился на татами, подчеркивая их зеленоватый оттенок. Банри показал Киёми на пустую подушку, и Киёми опустилась на нее коленями, пытаясь прочитать что-нибудь по лицам свекра и свекрови, но они были непроницаемы. Ай села неподалеку за письменный стол, наклонив голову так, чтобы слышать разговор взрослых.
Несколько минут прошли в молчании, потом Банри спросил:
– Как дела на работе?
Вопрос показался Киёми странным, потому что свекор никогда не проявлял интереса к ее делам вне дома – разве что они приносили еду.
– Работы много.
– Хай. Это я понимаю. – Барни прокашлялся. – Мы думали о том мире, который скоро наступит. Война или не война, мы должны сохранить род Осиро.
Слова свекра петляли у нее в мозгу, как извилистая река. К чему они ведут? Для чего сказаны?
– Мы обоими нашими сыновьями пожертвовали ради Императора, – продолжал Банри. – Поэтому мы собираемся усыновить приемного сына, чтобы фамилия Осиро не исчезла.
– План мудрый, – сказала Киёми, задумавшись о том, где они собираются найти в Хиросиме подходящего мужчину, когда всех забрали на войну.
Саёка подалась к ней.
– А ты выйдешь за него замуж и родишь семье внука.
Кровь отлила от лица Киёми. Это надо было предвидеть. Вполне имело смысл для Банри и Саёки хотеть наследника, и кто еще в этой истерзанной войной земле принесет им это счастье, если не она? Она – пленница обстоятельств. Руки у нее задрожали нервной дрожью, и она покрепче прижала их к коленям. Нельзя ничего им показывать.
– Как вы изволили заметить, Дзикан погиб, сражаясь за свою страну. Не подобает мне выходить замуж снова, – ответила Киёми.
– Доверься нашему знанию, что для тебя лучше, – сказал Банри.
– Я недостойна такой чести.
– Смирение – ключ к довольству сердца, – сказала Саёка.
Довольству сердца? Да что ты знаешь о моем сердце? Оно ни разу не было довольно с тех пор, как я приехала в Хиросиму.
– Мы заметили, – продолжала Саёка. – Твое ки последние месяцы закрыто. Новый муж мог бы поднять тебе настроение.
Киёми взвесила слова Саёки и решила, что они нелепы. Она, Киёми, уже ходила этой дорогой, волею обстоятельств вступив в брак без любви из-за своего неверного поведения. Сколько еще ей расплачиваться за эту ошибку – не посчитаться с голосом собственного сердца?
Она вспомнила пьяного англичанина, который на танцах в Нити-Бэй просил ее выйти за него замуж. Люди запада совсем не ценят долг или обязанности, но их сердца легко поддаются эмоции любви. Почему же ее собственный народ должен лишать отношения радости? Должно быть в жизни что-то еще, кроме как рожать сыновей и подобострастничать перед свекровями.
– А вдруг с нами что-нибудь случится? – спросил Банри. – Если у тебя будет муж, ты и Ай сможете остаться здесь, у вас будет защита.
– В городе остались только старики.
– Есть и люди помоложе, – возразила Саёка.
– Ничто из этого чести вашей семье не принесет.
Банри выпрямился, лицо у него покраснело.
– Пять худших пороков, поражающих женский ум, это непокорность, недовольство, злословие, ревность и глупость. И худший из них – это глупость. Избавиться от них женщина может путем самоанализа и самонаказания.