Года за три перед тем произошел некий эпизод, положивший конец всем мимолетным флиртам и воспламенивший сердце баронессы сильной и упорной страстью.
Барон опасно заболел, и к нему пригласили молодого врача, уже пользовавшегося некоторой известностью. Доктор имел репутацию строгого и добросовестного человека, врага женщин и всяких удовольствий, всецело преданного науке и больным. С первого взгляда на него баронесса была точно поражена: ей показалось, что она еще никогда не видела такого красивого и интересного человека, а его холодная сдержанность и равнодушный взгляд еще больше взвинтили ее.
«Он должен быть моим. Никто не нравился мне так, как он», — решила Анастасия Андреевна.
С этого дня началась упорная и умелая атака, постепенно приближавшая ее к намеченной цели. В полумраке комнаты больного разыгрывались сцены утонченного кокетства: в пеньюарах, превосходивших ценою бальные туалеты, с наитрогательнейшей самоотверженностью проводила баронесса ночи у постели больного мужа, едва уделяя время необходимому отдыху. Когда болезнь, казалось, усиливалась, она упрашивала доктора оставаться иногда даже на ночь, и тот уступал, когда прекрасные темные глаза, полные слез, устремлялись на него с мольбой. Эти совместные бдения и ужины с глазу на глаз их сближали и устанавливали связь, которая должна была подчинить молодого доктора.
Барон был спасен, и это почти чудесное исцеление сразу создало доктору известность. Никого не удивляло, хотя больной и поправлялся уже, что врач был ежедневным гостем, и его свидания с Анастасией Андреевной с глазу на глаз в будуаре за чайным столиком продолжались по-прежнему. Поддавшийся баронессе доктор Заторский уже засматривался на нее, а та была пуще прежнего соблазнительна в откровенно домашних платьях и почти не скрывала кипевших в ней чувств. Наконец разыгралась решительная сцена.
Однажды вечером вставший уже с постели барон вместе с секретарем приводил в порядок накопившуюся за время болезни корреспонденцию, когда доктор после недельного отсутствия появился в будуаре. Баронесса, уже несколько дней терзаемая сомнением и ревностью, вскочила с места и бросилась ему навстречу; пылавшие щеки, дрожавшие губы, выражение глаз — все явно выдало ее чувства.
— Почему вы не были целую неделю? — пробормотала она сдавленным от волнения шепотом.
Вадим Викторович провел рукой по лицу и ответил вполголоса:
— К чему лгать? Я хочу сказать вам, что буду являться как можно реже, потому что… мне предписывает долг честного человека.
Анастасия Андреевна глухо вскрикнула от радости и схватила руку доктора.
— Да говорите же… Скажите, правда ли то, что, казалось, я прочитала в ваших глазах? Неужели мне выпало высшее блаженство быть любимой вами?
— Да, — прошептал Заторский задыхаясь.
В ту же минуту две руки обвились вокруг его шеи, к губам прильнули пылавшие уста. Ослепленный на мгновение страстью, он прижал к груди эту трепетавшую от любви женщину, но затем порывисто оттолкнул ее от себя и спросил нерешительно:
— Вы любите меня? Ведь вы же любите вашего мужа!..