— Только это всего лишь начало кошмара, — Ветвицкая встрепенулась. Коган облокотился о перегородку. Они внимательно слушали.
— Затем я оказался в том классе, где мы впервые с тобой познакомились, — Юля, услышав это, нахмурилась. — Ты велела мне написать книгу.
— Я велела? — перебила его Леди Ю.
— Да. И я действительно приступил к написанию. Неоконченный черновик хранится сейчас у меня дома. Но и это не всё. Затем, ты щёлкнула пальцами, и всё стало задом наперёд перематываться.
— Как понять, «перематываться»? — спросил Леонид изумлённо.
— Так и понимать, — сказал Самойлов. — Как плёнка видеокассеты. Как фильм, который развернули в обратную сторону.
— Удивительный сон, — проронила Ветвицкая. — Понять бы ещё его загадочное значение.
Тебе надо было рассказать нам о нём раньше.
— Я посчитал, что вам это покажется неинтересным, — пожал плечами Самойлов. — Меня удивляет пророческая его часть так же, как вас.
— Ладно, мы не только поэтому тебя навестили, — сменила тему беседы Ветвицкая. — Скажи, окошко в твоей камере выходит на улицу или во двор?
Роман растерялся.
— На улицу. Но оно совсем крохотное, вроде сетки от комаров. Если одну только руку просунуть.
— Когда ты вернёшься к себе, мы передадим тебе кое‑что. Курево, как ты и просил, ну, и небольшой сувенир от меня лично, — объяснила Ветвицкая. — Надеюсь, он скрасит твоё пребывание взаперти.
— Договорились, — ответил Самойлов.
Это было единственным верным способом передать что‑либо заключённому. Будь расположена камера окошком во внутренний двор, просунуть туда передачу было бы попросту невозможно.
Все сотрудники изолятора тщательно следили за исполнением правила: никаких предметов из рук посетителей в руки пленника попасть не должно. Случаи успешного побега арестантов заставили их удвоить внимание.
Рома поднялся. За стеклом встала на ноги Юля.
— Пока, — сказала она нарочито громко, чтобы её услышал тюремщик.
— До новых встреч, — помахал рукой Коган.
— До свиданья. Был рад вас увидеть, — попрощался Роман.
Надзиратель снова защёлкнул браслеты наручников. Он подтолкнул Самойлова в спину. Они возвращались теми же самыми коридорами.
Как только Роман вошёл в камеру, входная дверь за ним тут же закрылась. Он был один.
Самойлов осторожно поднялся на койку. Старые пружины скрипели от каждого шага. Роман боялся, как бы его передвижений не услышали через стену.
Он выглянул в маленький квадратик оконца. Перед ним открывался вид на тротуар. Отсюда Самойлов мог разглядеть только ноги прохожих. Чьи‑то белые кроссовки миновали только что улицу.
Прошла минута. Роман всё так же стоял и смотрел.
«Они ещё только выходят. Перед тем, как оказаться снаружи, их пропустят через решетку ", — припомнил он длинный путь, который надо преодолеть, прежде чем очутиться за пределами изолятора.
Его друзья появились спустя две-три минуты.
Женская изящная ножка на каблуке и серые, видавшие виды туфли показались в поле зрения. Рука нагнулась к Самойлову. Роман потянулся пальцами изо всех сил. В его ладони оказалась пачка «Lucky Strike». Он бросил сигареты на одеяло. Затем Самойлову протянули вторую такую же. Другая пачка отправилась на кровать к первой. После того какой‑то гладкий предмет оказался в руке у Романа. Он не разглядел толком, что такое вообще ему передали.
Ноги стали передвигаться. Самойлов следил за тем, как они удалялись. Он не сразу пришёл в себя.
Роман захотел рассмотреть последнюю вещь. Ей оказалась фигурка солдатика. Выполненная вручную, с особым вниманием к деталям, и правильным выбором цвета, игрушка являлась достаточно тонкой работой.
— Сувенир, — хмыкнул Самойлов. — Ну что же, теперь у меня появился ещё один собеседник.
****
Да, любезный читатель, мы снова окажемся в этой сцене в том же следственном изоляторе.
Наступил нескончаемый тоскливый вечер, который всегда приходил вместе с сумерками. Роман сидел на постели и глядел прямо перед собой. Самойлов игрался с солдатиком. Он сжимал фигурку в руке и водил её по кровати. Таким образом, рядовой, как будто наступал вперёд, на невидимого противника, а затем пятился.
Откуда‑то дальше по коридору донеслись вопли. Из того, что расслышал Самойлов, он понял, что в общую камеру только что подселили нового узника. Бедолага упирался изо всех сил, и полиции пришлось пустить в ход резиновые дубинки.
Звуки драки утихли. Слышалась чья‑то громкая недовольная брань. Дверь захлопнулась.
Неподалёку от камеры Самойлова находилась дежурная точка. Вид она имела такой: суровый мужчина, в строгого вида форме, с погонами на плечах, сидел за телевизором по вечерам.