— Сюда? — и палец предательски поместился на губы.
Я заскрежетал зубами, предчувствовав свидетелем какой сцены стану.
И здесь Леди Ю ответила «Да» незамедлительно, без раздумий.
— Мне начинает нравиться эта игра, — объявил довольно Нехлюдов. На него сразу же все зашикали, а Оксана махнула рукой, мол, не порть впечатления, Юля не знает ещё!
— Столько? — пять пальцев руки.
— Нет.
— Столько? — один указательный выставлен.
— Нет.
Тянуть, не соглашаясь и дальше, становилось бессмысленно. Игра предполагала скорее стремительность карточной партии, нежели задумчивый, долгий раунд шахматного турнира.
На трёх вытянутых пальцах Оксаны прозвучало последнее «Да». Юлия развернулась и, изящно отставив ногу на каблуке, окинула сидящих взглядом, дожидаясь того, когда скажут ей к кому подойти.
— Тебе выпал Эндрю, в губы, три раза, — результат был самым что ни на есть подходящим для Леди Ю. Так человек, играющий в лотерею, которую ведёт его сестра, неожиданно узнаёт, что зачеркнул именно те самые цифры, выпавшие сегодня.
Юлия принялась обходить стол, так как Нехлюдов сидел далее всех остальных. Я, хотя и не желал наблюдать их поцелуя, всё же никак не мог притом не смотреть: вышло бы слишком демонстративно, будто закрыл глаза, избегая созерцания целующихся навозных жуков. Мне становилось сложнее изображать дружбу с Андреем практически с каждой минутой.
Конечно, не в силах был я обойти вниманием тот заметный с первого взгляда Юлин порыв, с каким она прикоснулась к губам сэра Эндрю. Благо, поцелуй в жизни выглядит менее красочней, чем это нам преподносят голливудские фильмы.
Мы тянули карту снова. Андрей, чья невесёлость загадочным образом испарилась, надменно посматривал на всех нас с весьма различимым и ясным намёком во взгляде: «Кто целовался с Юлей Ветвицкой? Кто целовался с ней, спрашиваю?»
Джокер достался Саше, а я, разжав ладонь, увидал в ней девятку треф. Таким образом, все получали возможность увидеть, какие и у кого попадаются карты, раз картинка с насмешником-клоуном в тот момент смотрела не на тебя.
Эндрю осушил свой первый бокал разом, добавив к порции вина изрядный кусок торта, и вразвалку проследовал к центру комнаты.
Саша вздумал на мне отыграться за все доставленные ему сегодняшние обиды, и я это понял ясно, одномоментно раскусив замысел.
Он совсем не отводил с меня пальца, пока не дождался от Эндрю необходимого «Да». Девушки, заметив такую настойчивость, в недоумении переглянулись, а Коган нахмурился.
Совершенно иной оборот дело приняло, когда Саша обозначил местом для поцелуя то место, которое в пристойных книгах упоминать не принято. Палец он держал там не сводя, как и после своего первого вопроса, просто выжидая нужный ответ. Я неодобрительно покачал головой, на что он никак не отреагировал.
— Да, — произнёс в неведении Эндрю.
— Нет, — возразил я и поднялся. — Андрей, разворачивайся.
Нехлюдов от изумления повернулся машинально.
— В фарсе принимать участие не буду, — отчеканил я решительно. — Тут Саша на ширинку всё тычет, видимо, фантазия у кого‑то потеряла границы, надо их снова очертить, значит.
Нехлюдов опешил на месте, разинув рот. Саша от злости затрясся и покраснел.
— Это унизительно. Мы переигрываем, — после вынесенного вердикта я вновь уселся на место. — Пусть снова вытянут джокер. Или Леонид проведёт кон.
Такое моё предложение взорвало Сашу мгновенно. Его прорвало не хуже плотины, сметённой водным потоком в щепки.
Не стану приводить здесь его тираду дословно, ограничусь тем, что скажу, — в гневной обличительной речи фигуровали сентенции следующего характера: сперва было доходчиво донесена мысль, что Саша обо мне думает, о моих качествах душевных, и о нашей с ним дружбе в последнее время в целом; затем перечислены были добродетели Когана, особенно подчёркивалось предпочтение моё обществу Леонида в сравнении с его, Сашиной скромной компанией. Выражаясь короче, бранных слов было больше, чем литературных.
После такого снятия камня с души, Саша, ничего не добавив более, выскочил из комнаты, нас оставив.
Бесконечная минута молчания последовала за этим.
— Ну и скажи, вот зачем ты поссорился с лучшим другом? — укоризненно спросил Эндрю, первым прервав тишину.
Я не нашёлся что отвечать.
— Или сообщишь нам лучше о том, с каким намерением заставил меня сегодня просидеть у первокурсников? — в его тоне слышалось подавленное расстройство.
— Этот момент я не поняла сейчас, — грозно поднялась Юлия..
— Так, все остыли! — подскочил Коган, разгорячённый едва не сильнее прочих. — Мы сейчас перессоримся, если никто не успокоится!