Приглушённый свет коридора придал уверенности и Томми шагнул вперёд. Неслышно ступая по ковровому покрытию, он медленно приближался к лестнице. Оказавшись у первой ступени, Томми замер. Снизу слышались плач мамы и раздражённый голос Чарли:
- Твои рыдания начинают действовать мне на нервы. Прекрати уже. Он просто потерял сознание, видишь? Дышит.
Томми неуверенно ступил на одну ступень вниз. Ещё один не смелый шаг. Третий. Четвёртый. Теперь мальчик видел взрослых: отец неподвижно лежал на полу, его живот и одна нога были перебинтованы и на белых бинтах ярко проступали красные пятна. Мама сидела рядом с папой. Положив его голову себе на колени, она беззвучно рыдала, гладя мужа по спутанным волосам. Чарли же сидел в кресле с непричастным видом, лишь изредка поглядывая на супружескую пару. И вот он поднял взгляд наверх, словно зная, что за ним наблюдают, и глаза его хищно сверкнули.
- Томми! Почему ты не спишь?
И голос, и приподнятые брови Чарли изображали удивление, но глаза и насмешливая линия губ говорили об обратном. Кроме того, Чарли будто бы ждал появления мальчика. Люси же, услышав из уст мужчины имя сына, взглянула на первого опасливо и перевела взгляд туда, куда смотрел Чарли. Женщина сжала губы, словно ощутила нестерпимую боль. Глаза Томми были наполнены слезами. Люси видела, как сын мужественно пытался их сдерживать, прикусывая верхнюю губу и неистово сжимая кулачки. Она подумала, что в этом плане её ребёнок куда сильнее своей матери, чувствуя, как по её щекам вновь побежали обжигающие ручейки.
- Ну что же ты там стоишь? Иди к нам.
- Нет! – вскрикнула Люси, а затем умоляющим тоном произнесла, - прошу, позволь ему вернуться в свою комнату. Со мной можешь делать всё что угодно, но Томми… не трогай его, умоляю.
Чарли даже головой не повёл в сторону Люси, будто и не слышал её слов. Он смотрел на мальчика гипнотизирующим взглядом удава, от чего Томми просто окаменел, не решаясь сдвинуться с места.
- Женщина, а с чего ты вдруг решила, что можешь ставить мне условия?
Голос Чарли прозвучал настолько холодно, что Люси почувствовала, как волоски на её теле встали дыбом.
- Однако ты права – с тобой я могу делать всё, что угодно, как и с твоим мужем. А что касается мальчишки, - Чарли медленно повернул голову, обращая свой взор на Люси. На губах его играла безумная улыбка, но ещё больше безумия было в его глазах. – Я его не трону, если тебя это успокоит, но могу сказать: смерть для него была бы не самой худшей участью.
...
Тьма. Плотная непроглядная тьма заполняла собой всё пространство комнаты, не оставляя места даже самому слабому отблеску света. Томми совершенно ничего не видел. Закрывал ли он глаза или оставлял их открытыми – ничего не менялось. Теперь мальчик думал, что его собственная комната не была такой уж страшной ночью, как ему это казалось раньше, даже без освещения ночника. Свет уличного фонаря, луны и звёзд проникал через окно, и стоило глазам привыкнуть – всё убранство комнаты становилось видимым. Сейчас же Томми будто посадили в банку с чернилами.
- Помнишь, что я тебе говорил про боязнь темноты? – спросил мальчика Чарли, завязывая ему глаза. Томми утвердительно кивнул, чувствуя, что этот вопрос ни чем хорошим для него не обернётся. Так оно и вышло. Томми сидел в чёрной-чёрной комнате совсем один (а может и не один), а в голове его звучали слова Чарли:
- Считай, что это такая игра. Ты не увидишь этой комнаты при свете. И ты не будешь знать есть ли здесь кто-то или что-то кроме тебя. Я приду позже и проверю, как ты справляешься со своими страхами. Не скучай.
Чарли потрепал мальчика по голове, взъерошив ему волосы, и покинул комнату. Заперев дверь на ключ, он сказал, что Томми теперь может снять повязку с глаз, что мальчик и сделал, но никакой разницы при этом не ощутил.
Томми не знал, сколько уже времени прошло с момента, как Чарли оставил его взаперти. Но это было и не столь важно. Просиди он здесь десять минут или десять часов оба эти промежутка времени превращались в вечность. Вечность, наполненную страхом. Сначала Томми слышал только собственное судорожное дыхание, такое громкое, что казалось, его можно было услышать в любом уголке дома. Мальчик всеми силами пытался успокоиться, стать как можно тише, ведь его жалобное попискивание могло привлечь к нему внимание того, что скрывалось в темноте. А Томми был уверен, что там, во мраке, кто-то есть. Он слышал это: приглушённые хриплые стоны; сдавленные, словно в подушку, крики; отчаянные не человеческие вопли. Все эти звуки доносились издалека, словно из-за стены, но Томми не знал наверняка, есть ли здесь вообще стены, кроме той, в которую он упирался спиной, точно желая слиться с ней воедино.