К исходу вторых суток Темин заметно присмирел. Вечером видели, как он шушукался с начальником поезда, глядя на него умильными глазами и влюбленно прикладывая ладони к груди. На рассвете фотограф тигровой походкой прохаживался у порога комендантского купе. Перехватив рослого железнодорожника, он приподнялся на носках и зашептал ему на ухо с такой пылкостью, что слышно было в противоположном конце вагона:
— Что вам стоит! Я поговорю с машинистом, он нагонит эти десять минут… Согласны?.. Вижу, что согласны. Ура! Век не забуду!..
Подпрыгивая, он понесся по вагонам оповещать о предстоящем событии. Фотограф отчаянно торопился и выпаливал свою весть не переводя дыхания, и чем больше он распространялся, тем туманнее становилась суть дела. Все разъяснилось, когда диктор поездного радиоузла спокойно и внятно сказал:
— Товарищи, послушайте извещение. Ровно в одиннадцать часов дня наш поезд будет остановлен в пути, на перегоне, для фотосъемок. Просьба ко всем полярникам и героям-летчикам заблаговременно собраться в ресторане и соседних с ним вагонах.
— Явка обязательна! — вырвалось из репродукторов грозное теминское предупреждение.
Экспресс мчался в глубокой выемке, прорезавшей забайкальские сопки. Пассажиры потянулись к середине состава. В десять часов пятьдесят восемь минут машинист умерил ход, поезд остановился. Фотограф первый соскочил на землю и голосом боцмана, объявляющего аврал, завопил:
— Сюда! Скорее ко мне! Дорога каждая секунда!..
Он метался во все стороны, но и в самой его суетливости была какая-то система. По-видимому, это и помогло ему за две минуты выстроить всех челюскинцев вдоль вагона. И пошло: раз — щёлк, два — щёлк…
— Товарищи летчики, прошу ко мне!
Расставив семерых Героев Советского Союза на подножках вагона, он трижды щелкнул; перестроил их в одну шеренгу и снова защелкал; потом — полукольцом, тесной группой, парами…
— Заканчивайте, отправляемся, — предупредил начальник поезда.
— Вот и готово, вот и все, — приговаривал взъерошенный, восхищенный удачей фотограф. — Спасибо вам, товарищи, спасибо!..
Спустя несколько часов он вылетел из Читы на Урал. Когда экспресс прибыл в Свердловск, Виктор Темин встретил нас на вокзале с пачкой газет «Уральский рабочий». Его уникальные снимки были уже напечатаны. Он оказался единственным фотокорреспондентом, которому удалось в пути заснять группы летчиков и челюскинцев; на станциях, в сутолоке встреч, это не представлялось возможным, а из Москвы участники эпопеи разъехались во все концы страны.
Поезд приближался к столице. Полярников встречали авиационные эскадрильи. Московский диктор торжественно читал:
И вот — Москва, мыслями о которой жили полярники и в тяжкие часы невзгод, и в дни радости. Отсюда протянулась к ним надежная рука помощи.
Как волнует моих спутников приветственный гул людских волн, заливающих площадь Белорусского вокзала, нарядную улицу Горького!
Увитые гирляндами цветов, открытые автомобили медленно движутся по главной столичной магистрали к Красной площади. Белый вихрь листовок… Цветами покрылся асфальт: их кидают из окон, с балконов, крыш. Москва встречает победителей — арктических летчиков, ученых, моряков.
На Красной площади автомобили останавливаются. Полярники проходят вдоль трибун, москвичи бросают им букеты, обнимают, как самых близких и родных…
Рядом с руководителями Коммунистической партии и Советского государства на левом крыле Мавзолея Ленина стоят Алексей Максимович Горький, семеро Героев Советского Союза, Шмидт, капитан Воронин, Бабушкин. Тысячи москвичей приветствуют их, шествуя через Красную площадь, как в дни больших всенародных праздников.