Необычайный прогресс авиации позволил за восемь лет почти утроить дальность полета. Но тут словно застопорилось: уже четыре года летчики Франции, Италии, Англии, Соединенных Штатов, Германии безуспешно пытались побить рекорд Кодоса и Росси. Маршруты беспосадочных рейсов пересекли в разных направлениях земной шар. Немало аварий и тяжелых катастроф повлекла борьба за мировой рекорд дальности, но Кодос и Росси оставались непобедимыми.
Теперь в международное состязание впервые официально вступили русские пилоты. Они летят на отечественной машине, созданной трудом советских конструкторов, рабочих, инженеров. На таком же самолете чкаловская тройка пересекла Полярный бассейн; если бы не циклоны, которые пришлось обходить, рекордом безусловно завладел бы Чкалов. Ясно, что шансы на победу у громовского экипажа очень велики, он почти у цели, но мало ли что бывает!..
Шли третьи сутки полета. То была первая ночь экипажа после старта; весь путь до Американского материка летчики одолели в условиях полярного дня. На Оклендском аэродроме определили: самолет — в ста километрах.
— Радиограмма от русских пилотов! Радиограмма от Громова! — кричал начальник аэродрома, протискиваясь через шумную толпу к спортивным комиссарам.
Все умолкли.
— Леди и джентльмены! Я сожалею, что должен разочаровать вас, — интригующим тоном произнес главный спортивный комиссар. — Мистер Громоу просит зарегистрировать п р о л е т над Сан-Франциско…
— Пролет?! Значит, они здесь не сядут?..
Мировой рекорд был уже побит, но в баках, очевидно, осталось много горючего, и Громов уверенно продолжал лететь на юг, увеличивая дальность.
Над аэрсдромом сгустились облака, и не было надежды разглядеть в ночном небе пролетающий «РД».
На взлетной дорожке стоял двухмоторный «Боинг», заказанный советским консулом. Мы полетели вдогонку Громову.
Всю ночь «Боинг» несся к югу над тихоокеанским побережьем. Радист самолета, непоседливый веселый мексиканец, каждые четверть часа выстукивал своим коллегам в Сан-Франциско: «Новости есть?» Получив отрицательный ответ, он просовывал голову в кабину и извиняющимся тоном докладывал: «Ваши летчики не дают о себе знать». Но вот радист вскочил и выпалил подслушанную им сенсацию: в Сан-Франциско только что вернулся самолет метеорологической службы, поднимавшийся на четыре тысячи метров; пилот заявил корреспондентам, будто разглядел в воздухе моноплан «невиданных очертаний, с чудовищным размахом крыльев».
— Будь оно неладно — это паблисити, рекламная шумиха! — рассмеялся летевший с нами советский инженер. — Ведь этакий пилот трижды поклянется, что видел за облаками самого черта в ступе, лишь бы разрекламировать себя в газетах…
Тревога наша росла: где же самолет? Аэродромы на побережье всё еще закрыты туманом. Справа — Тихий океан, слева — горный хребет Сьерра-Невада. Быть может, летчики ушли на восток, за горы, рассчитывая опуститься в пустыне? Или «РД» кружит где-то над побережьем, ожидая, когда утреннее солнце разгонит туман?
«Боинг» летел к мексиканской границе. Внизу лежал Сан-Диего, город с двухсоттысячным населением, одна из тихоокеанских баз военно-морского флота и авиации США. Светало, туман рассеивался. В подковообразной бухте плоскими серыми утюгами застыли авианосцы, взлетали гидропланы. Далеко в океане расплывались дымки пароходов. Зеленые кварталы Сан-Диего казались нарисованными. Мы пересекли город и продолжали лететь к южному рубежу Соединенных Штатов.
— Граница с Мексикой, — объявил консул, указывая на высохшее русло реки.
За пограничным мексиканским городком Аква Кальенте, что значит «горячая вода», самолет развернулся и над желтыми песками лег на обратный курс. Опустились в Сан-Диего. Заработал междугородный телефон.
— Сведений об «РД» до сих пор нет, в Москве беспокоятся, — сказал метеоролог Михаил Васильевич Беляков, поддерживавший из Сиэтла радиосвязь с Громовым.
Уже более шестидесяти часов «РД» в полете. Где экипаж? Сделана ли посадка? Как разыскать самолет, если он приземлился в горах или в мертвой, выжженной солнцем пустыне? Что предпринять?.. Но тут в кабинет начальника аэродрома Сан-Диего стремглав вбежал телеграфист с обрывком ленты в руке. Радостно приплясывая, он скороговоркой произносил невнятные фразы. Можно было уловить лишь хорошо известные слова «рашен флайерс» и многократно повторявшееся, совершенно непонятное «джасинто».