Итак, в пятницу мы с распущенными знаменами достигли Сьюарда, втащили на берег лодку, убрали мотор в избушку Олсона и опять вступили на стезю цивилизации. Встретили нас очень приветливо.
В первый же вечер Рокуэлл ужинал в одном доме, а ночевал в другом с кучей ребят. Что они подумали о его белье! Я остался без ужина, вместо этого писал письма, а потом играл на флейте у почтмейстера. Назавтра ранним утром прибыл пароход, и весь день прошел под потрясающим впечатлением от полученных писем.
Двадцать шестое февраля, среда
Вчера вернулись домой! Мы отплыли из Сьюарда с очень небольшим грузом на борту. В заливе дул пронизывающий северный ветер. Мы еще не успели добраться до Каиновой Головы, как поднялась роскошная белогривая зыбь, которая понесла нас с собой. Мотор смог выдержать ее лишь до середины пролива. В нашей лодке винт установлен слишком высоко, и при таких волнах, как вчера, он почти все время оказывался над водой, бешено вращаясь вхолостую. Потом, разумеется, лодка потеряла управление, и мы сильно отклонились от намеченного курса. Но все равно это было очень здорово. Выруливая против волн, мы ни на шаг не могли продвинуться, зато по волнам наша лодка неслась так, что ничто в мире нас бы не остановило. А мотор продолжал работать, но, как обычно, без конца выходил из строя.
В эту пятницу маховик сползал шесть раз, глушитель - четыре, а пружина клапана отвалилась совсем. В целом обратный путь совершался благополучно, пока мы не попали в самое бурное течение. Тут-то и отвалился глушитель. Не рискуя при таком волнении останавливать мотор, я половину пути простоял на коленях, держа в одной руке румпель, а в другой - гайку глушителя и плоскогубцы. Рокуэлл непрерывно вычерпывал воду. Лодка течет, как решето.
ПРИЧАСТНОСТЬ
До чего же приятно вернуться домой! И часу не прошло, как мы уже сидели за обедом в своей теплой избушке. Рокуэлл сказал, что не может вспомнить, кто только что ездил в Сьюард, мы или мистер Олсон. Я привез в подарок Олсону набор электрических батареек. Он был очень доволен. Но больше всего его обрадовала почта. Я глядел, как, нацепив очки, он изучал полученные письма. Они для него редкость. На этот раз пришли открытка и письмо от мамы Рокуэлла.
Кончился день, и наступил вечер. В нашей бухте показалась моторная лодка с кабиной. На берег сошли двое молодых парней, и мы все собрались поболтать в домике Олсона. У одного в лодке осталась жена. Парни рассказали, что ищут сорвавшуюся с причала лодку, но позже Олсон сообщил мне драматическим шепотом, что они, без сомнения, собираются где-то вылавливать ящики с виски. Здесь в заливе потопили массу виски. В свое время владельцы приметили места и теперь по мере надобности выуживают, что им требуется. Это вроде кладов, зарытых в пиратские времена. Я не сомневаюсь, что существует много карт, на которых отмечено местоположение жидкого сокровища.
Сегодня опять пасмурно, но тепло и тихо. Удивительный все-таки климат. Рокуэлл старается извлечь из этих последних дней как можно больше. Сегодня утром он лазил на вершину холма к востоку от нас, а после обеда забрался высоко по склону горы. Теперь он надумал остаться здесь и жить дикарем. Я ни минуты не сомневаюсь, что он страстно хочет и полностью готов к тому, чтобы, уезжая, я оставил его на острове.
ГЛАВА XI
СУМЕРКИ
Первое марта! Хоть бы рассеялась эта хмурая погода, я бы мог побольше сделать в последние дни. Пятнадцать новехоньких холстов висят в ожидании, что я украшу их картинами. Нынешний день был единственным, когда вопрос о работе под открытым небом даже не стоял. Вовсю идет снег. В прошлый вторник мы с Рокуэллом начали принимать утренние ванны в заливе, так как снег чересчур затвердел. И теперь ровно в семь пятнадцать в сером утреннем свете мы, надев резиновые тапочки, со всех ног мчимся по берегу вниз и кидаемся в воду. Бррр! Холодно, но замечательно хорошо. У Олсона, несколько раз предсказывавшего плохой конец нашим утренним спектаклям, все-таки пробудилось любопытство. Он даже заставлял себя вылезть из постели, чтобы поглядеть на нас, но до сих пор ему не удавалось подняться достаточно рано.
Дни прибавляются быстро. Сейчас больше шести часов вечера, а мы еще не зажигали лампы!
Прошлый раз Олсон купил в Сьюарде массу обрезков багета на рамки. И теперь с моей помощью все небольшие вещицы, какие мы ему давали, помещены в пышные рамы. Для маленькой картины, где я изобразил его самого, он сделал, по его определению, "камуфляжную" рамку: все четыре стороны у нее из разного багета. Олсон чрезвычайно гордится этими картинами. Он искренне восхищается нашей работой. В Сьюарде рассказывали, что старик только о нас и говорит. В свою очередь многие недоумевают, как я сумел поладить со старым "сумасбродом". А я полагаю, что этим-то сумасбродством все и объясняется. С ужасом представляю себе совместную жизнь здесь с одним из тех превосходных, стойких, смекалистых, честных, стерильно здоровых американцев, которыми любят гордиться в нашей стране.
Я сказал Олсону о том, что Кэтлин развеселила бесцеремонная фраза, которой он оборвал свое письмо: "Хотите ответьте, хотите нет, мне все равно".
- Что ж,- сказал он,- так принято у нас на Аляске: если кому кто не по нраву, то пусть сам убирается к черту!
Мне рассказывали забавную историю, которая приключилась с Олсоном и его козами во время небольшой сельскохозяйственной выставки в Сьюарде. Двух коз Олсона, которые тоже были представлены на выставке, предварительно посадили в тесные упаковочные ящики, чтобы они не пачкали пол помещения. Появляется Олсон и, увидев затруднительное положение своих любимцев, приходит в ярость. Он вытаскивает коз, швыряет ящики на улицу и публично обвиняет администрацию выставки в плохом обращении с животными. И хотя скандал поднялся невообразимый, хозяин коз вышел победителем и с торжеством наблюдал за тем, как его подопечным предоставили почетную свободу в особом загончике, с занавеской и надписью: "Разрешение посмотреть коз - десять центов". Эту надпись Олсон полностью игнорировал, впуская бесплатно всех и каждого, тем более что желающих была целая толпа.
Третье марта, понедельник
День вступления на пост нового президента (Видимо, речь идет о вступлении в должность на второй срок президента Вудро Вильсона (1856-1924) Рокуэлл Кент иронизирует по поводу того, что такое знаменательное событие для них не имело никакого значения.) здесь остался незамеченным. В идеальной общине Лисьего острова законы настолько мало касаются жителей (единственный закон, который имеет к нам отношение, мы с наслаждением нарушаем), что только дивишься, как далеко может зайти такое "бесправительственное" состояние. Размышляя над этим, невольно возвращаешься к первичным законам жизни, наделяешь человека его неотъемлемыми естественными правами или по крайней мере желаниями, и тогда остается лишь удивляться, сколько любви к порядку заложено в самой человеческой натуре. Тот факт, что значительная часть человечества живет и умирает с весьма приблизительным представлением об установленных в обществе законах и, как правило, не приходит в столкновение с ними, ясно показывает, что большинство статей уголовного кодекса лишь письменное закрепление того, что рядовому человеку свойственно желать или чего он избегает. Существует резкое различие между этими "обычными" правами и исключительными законами, которые бьют по индивидуальной свободе человека, законами, касающимися морали, трезвенности или посылающими людей против их желания на войну. Во всех законах есть элемент тирании, но именно в этих она особенно дает себя знать.
Чтобы обрести настоящую свободу, человек должен убежать от всего этого. Если бы только все подобные души могли стянуться к какому-то общему центру и построить новое общество, которое руководствовалось бы лишь свойственными его природе законами и порядком! Но... в том-то и загвоздка. Государство, действительно заинтересованное в прогрессе, несомненно, отвело бы часть своей земли под такой эксперимент. Но любое государство заинтересовано в выгодах только для одного класса, что означает угнетение всех остальных. Нынче как насмешка звучат такие старомодные лозунги, как "Жизнь, свобода и стремление к счастью", "Управление только с согласия управляемых" (Это лозунги из "Декларации независимости США", принятой в 1776 году.) и т. п. Но их придется принимать во внимание, пока последний большевик не будет превращен в преуспевающего дельца и пока не умрет последний идеалист.