Скоро взойдет солнце, и им нужно найти укрытие, им обоим. Теперь, когда они стали равны впервые с обращения ковбоя.
Она включила радио, и оттуда полилась, почти заглушаемая порывистым ветром, легкая грустная песня из его мира. Эта музыка была для него. Ей не нужно было на него смотреть, чтобы знать: ему неловко от своего удовольствия, от свежей крови в его венах, бурлящей впервые с его обращения. Теперь он был силен кровью, пусть и не волей. Он не знал мира непроходящей жажды. Он не знал, что можно быть одновременно живым и неживым, что исчезновение той или иной жажды может быть похоже на внезапную остановку кровотечения из фантомной конечности. То, к чему он всегда стремился, теперь осталось позади, а перед ним лежала долгая и блаженная тьма ее пути. Она подумала, что его беспокойство еще даст ему повод собой гордиться. Оно станет его силой, а сама Рю станет ему лучом света во тьме. Она думала обо всем этом, глядя на его лицо, что отражалось в зеркале. Лицо, которое она сочла потерянным еще в то утро, когда ее душа покинула тело. Тут она поняла, что и сама что-то искала, и в нем, в Тревисе, она променяла старое на новое.
Посмотрев на него, она увидела, что один ноготь у него был красный от крови либо женщины, либо мальчика, которого он убил. Она знала: этот красный полумесяц удивил его своим обаянием, когда его взгляд случайно упал на этот ноготь.
«У тебя может быть все, что ты захочешь, любовь моя. Наши страсти или сковывают нас, или освобождают».
Он отвернулся от крови и поехал дальше, молчаливый и непреклонный в мягком зеленом сиянии огней приборной панели.
Рю подумала о западном океане, о городах на его берегу, о прекрасных местах, где небеса сияли искусственным светом и где не были нужны ни солнце, ни звезды. О местах, где люди жили в темноте и им было так же хорошо, как при свете дня.
Она посмотрела в боковое зеркало, поверх своего прекрасного отражения, и увидела солнце, уже набирающее тепло на востоке. Она уже хотела сказать, что скоро им понадобится остановка, чтобы найти укрытие, спрятать кемпер под скалой, но почувствовала, что пикап стал сбрасывать скорость.
«Форд» вдруг свернул на обочину, захрустев по гравию.
Изумленная, она повернулась к Тревису и увидела, что он вдавил в пол педаль тормоза и смотрел прямо на нее, и взгляд его блестящих глаз был резким и жестким.
Они сидели при включенном двигателе, одни посреди пустыни. Солнце поднималось из-за горизонта.
– Я возвращаюсь, – сказал он наконец.
Она сидела, не шевелясь, прижавшись спиной к дверце.
– Гаскин и ее мальчик – это свет за пределами тьмы, – сказал он ей. – Звезды за пределами неба. Они – все, чего у меня никогда не было, а ты старая и сухая, но эта женщина и мальчик, они теплые и мягкие, и слово «любовь» – не из тех слов, что ты понимаешь, и не из тех, что я понимал, пока не узнал мальчика, потому мальчик – мой друг, и я еду к ним, они – мой пункт назначения. Если мне суждено быть тем, что я есть теперь, то они будут моей кровью и мы останемся вместе, потому что ночь и звезды – это не для тебя.
Он склонился над рулем. Его трясло, несмотря на его решимость, было видно: он боялся. Но даже в этот момент Рю не переставала его любить. Ее собственное выражение лица казалось ей странным, эта расслабленность, которой она не знала с того утра, много десятилетий назад, когда очнулась измененной и обнаружила у себя в кровати бескровное детское тельце, когда ее бледный ее покинул.
Предательство.
– Но, – сказала она, – солнце…
– Вылезай, – сказал он, скаля ей зубы. – Вылезай из моей машины, сука.
Он увидел, как все рушилось у нее перед глазами – все ее планы, все их совместное будущее. За мгновения до этого в ярко-зеленых шарах ее глаз вращались бесчисленные звезды, а теперь чернота посередине быстро расширялась, затмевая весь свет ее вселенной, целые ее галактики. Всевозможные ужасы закружились перед ней, мысли стали бессвязными, возникла невыразимая мешанина образов: лысеющее существо в рваном, поношенном костюме; цилиндр; семнадцатилетний мальчик, ласкающий ее сосок, пока она лежит на спине и смотрит на сосновые стропила сарая, с которых капает птичье дерьмо, и чувствует запах сена; парень с девушкой трахаются в переулке в городе, где он никогда не бывал; слова, нагромождение слов, которые могли бы сложиться в рассказ, стихотворение или ложь, которую она не сказала.