Он пробрался к передней двери кемпера, оказался у спального места и открыл дверь шкафа слева от лестницы. Там висели две фланелевые рубашки с пуговицами из искусственного жемчуга и несколько пар джинсов. Пара старых ковбойских сапог. Ридер перевел взгляд на занавеску, которая закрывала спальную полку. Он поставил на ступеньку один ботинок, потом левую руку, в правой крепко сжимая пистолет. Поднялся выше. Четыре ступеньки вверх, и он сдвинул занавеску левой рукой.
Койка была пуста – там оказался только запятнанный матрац.
И пятна, увидел Ридер, были темные.
И свежие.
Ридер понюхал матрац, дотронулся до пятна.
Он спустился обратно.
Заметил шкафчики под спальным местом.
Он шагнул в их сторону и наклонился, чтобы заглянуть под койку.
Снаружи что-то легонько стукнуло по металлу кузова.
Ридер застыл, инстинктивно переместив палец к курку пистолета.
Он тихо, осторожно развернулся и вышел из кемпера, медленно двигаясь, чтобы кемпер не качнулся от его веса. Он сместился влево, понимая, что никакая осторожность не помешает ему оказаться замеченным в боковом зеркале со стороны водителя, если он будет подходить к кабине. Держа пистолет стволом вверх, Ридер приблизился к ручке дверцы в кабину. Сделал глубокий вдох. Медленно ухватился за ручку и потянул дверцу на себя – та пронзительно скрипнула, и Ридер резко направил пистолет в кабину, но обнаружил, что она также пуста.
Он услышал еще один стук, и на этот раз краешком глаза уловил движение слева и увидел рыжего кота с обрубленным хвостом, который спрыгнул с капота и убегал прочь.
Ридер протянул руку и дотронулся до капота.
– Еще теплый, – сказал он себе и подумал о доме.
Ридер облизнул губы и оценил расстояние, которое ему требовалось пересечь, прежде чем кто-то сможет увидеть его с холма, но затем понял, что если там кто-то был, то его наверняка уже заметили. Поэтому он только поправил шляпу и рысцой направился к подножию холма, а оттуда вверх.
Он сбавил скорость, когда приметил что-то в траве. Огляделся вокруг и остановился, чтобы подобрать находку. Это оказалась вертушка в виде кукушки-подорожника. Серая деревянная птица с синим оперением. Одно крыло из папье-маше было сломано. Ридер вспомнил, что ему отец тоже когда-то мастерил такую же вертушку. Он видел, что птица вырезана по трафарету, видел глаза и клюв, точно как он сам рисовал в детстве, видел давно выцветшую эмаль. Он еще раз поднял глаза, вдруг внезапно ощутив вселенную вокруг, взгляд самого Бога на все нити, что образуют паутину. Одни были прямые, истинные, другие же – создавали узоры безо всякого намерения, будто ткач был пьян, слабоумен или просто сбит с толку. Ридер также сейчас осознал, что провел всю свою жизнь, гоняясь за неверными загадками. Он вспомнил, как отец учил его строгать дерево, как брал брусок и снимал с него полоску за полоской. «Найди форму, какой оно хочет стать, Джон. Она здесь, ждет тебя. Просто найди ее».
Но форма была не та, что он себе представлял.
Он услышал сухой щелчок «Моссберга».
Повернулся на звук, и раздался выстрел – его швырнуло вперед на бурую траву.
Когда рейнджер вышел из кемпера, Тревис выполз из-под шкафа под спальным местом. В руке у него был дробовик. Лицо его скрывали повязки, на которых, как и перед рубашки, засохла кровь – его самого и того полицейского.
Рю убила Тревиса, как понимал он теперь. Она разорвала его на части, и он не мог исцелиться. Он принял кровь полицейского, и вот что та ему дала, однако кровотечение из раны на шее лишь замедлилось, но не остановилась. Кровь хлестала. Лилась наружу. «Я как пробитое решето, – думал он. – Треснутая скорлупа, как этот чертов кемпер. Но они меня исцелят. Женщина и мальчик. Еще немного. Просто нужно держаться. И они меня исцелят».
Он вышел сзади, обогнул кемпер и увидел, что рейнджер стоял перед ним в траве и рассматривал что-то у себя в руках.
Тревис поднял оружие.
Когда дым рассеялся, он подошел к лежавшему ничком в траве рейнджеру.
Бедро у него было разорвано в клочья.
Тревис наклонился, перекатил его на спину.
Рейнджер одним быстрым движением поднял пистолет и выстрелил в упор. Пуля вошла Тревису в живот.
Ридер приподнялся на левом локте и, вскинув свой кольт, прицелился в ковбоя. Когда же убедился, что ковбой не шевельнется и останется лежать на траве, он опустил руку и посмотрел на то, что осталось от бедра его левой ноги. Рубашка с этой стороны оказалась изодрана и пропитана кровью, и ему показалось, будто он видит в своей ране что-то напоминающее внутренний орган. Какой именно – он не знал. Он оглянулся через плечо и увидел, что находился в десяти-пятнадцати ярдах от торговых автоматов и настила на углу мотеля. Ридер убрал пистолет в кобуру – это удалось сделать только с третьего раза – и перекатился на правый бок. Затем, с помощью здоровой руки и ноги, подтянулся по траве и выбрался на настил. За собой он оставлял тонкий красный след, и ко времени, когда он достиг навеса между мотелем и кафе, его белая рубашка покраснела почти вся, начиная от груди и ниже. Он отполз, чтобы его было не видно со стороны кемпера, и прислонился спиной к сложенной из шлакоблоков стене мотеля, чтобы истечь там кровью и умереть. К нему липли травинки и гравий. Он поднял глаза и увидел на крыше кафе распростертые крылья мифического создания – пегаса, который в момент полета встал на дыбы.