Матильда была самой отвязной. Она красила волосы в пепельный цвет, имела вызывающие татуировки, носила винтажную одежду с налетом готики, была болтливой, экстравертной, не признавала табу и границ, спала с парнями напропалую (по ее собственному выражению), пила и курила, причем не только табак.
Квентин был просто нашпигован баблом. Сын состоятельных и преуспевающих архитекторов, которые превратили семейную овчарню в виллу, удостоившуюся попасть на обложку журнала «Мэзон креатив»[6], он должен был унаследовать родительское архитектурное бюро. Он вечно ходил в дырявых джинсах и поношенном свитере, производя впечатление богемного буржуа и любителя гранжа, что крайне расстраивало Леа и в особенности Камиллу, которая называла его террористом от моды. У него был канал на «Ютьюбе», где он пробовал себя в «современном комическом искусстве». На итоговом устном экзамене он планировал представить арт-проект, который должен был всех насмешить.
Что касается Максима, то он несерьезно относился ко всему, кроме искусства, гитары и еды. Он был единственным толстяком в группе. А еще любил покер и хотел зарабатывать этой игрой, чтобы можно было заниматься искусством, не заботясь о его прибыльности.
Мехди был красавчиком, бабником и насмешником. Ему уже доводилось спать с девушками, но не из «Восьмерки». Он был прирожденным торговцем и мог выдать за произведение искусства даже рисунок своей четырехлетней племянницы. Другим его увлечением, помимо девушек, были компьютерные игры. В будущем он рассчитывал стать аукционистом или куратором выставок, если, конечно, Хидэо Кодзима[7] не наймет его в свою студию.
Жюльен, восьмой член группы, был талантливым рисовальщиком. Особенно ему удавались тела юношей и мускулистых героев. Жюльен вообще предпочитал мальчиков. Он не скрывал этого, чтобы позлить гомофобов, но специально не афишировал. В качестве курсовой он собирался представить комикс про супергероя-гея.
2
– Через три недели можно будет поехать с ночевкой на перевал Ванс! – объявил Квентин.
Он преподнес это как грандиозную новость своим друзьям, собравшимся поболтать на пальмовой аллее, которая вела к лицею Матисса.
– Стройка закончилась? – спросила Камилла.
– Осталось оборудовать территорию и сделать бассейн. Но внутри все тип-топ. Мы уже начали обставлять. Родители будут в Италии, они разрешили устроить вечеринку.
– Йес-с! – воскликнул Максим. – Я привезу жрачку, гитару и карты.
– На фиг покер, ты же знаешь, что я его не люблю, – возразила Камилла.
– Тогда пив-понг[8]?
– Если это означает, что мы будем пить, курить и ржать, то я согласна, – одобрила Матильда.
– А можно с вами? – спросила Марго, которая невольно подслушала громкие возгласы компании.
Квентин тут же наложил вето:
– Закрытая вечеринка, как всегда!
– Мог бы побольше людей пригласить. Все-таки новоселье.
– А может, вообще весь класс позвать, раз ты такая умная?
– С преподами еще, – хихикнул Максим.
– Может, сделаем исключение? – предложила Леа.
– Ты чего, правда хочешь позвать преподов?
– Нет, я хочу сказать, что мы не обязаны все время напиваться и тупо ржать.
– Чувствую, кто-то хочет предложить нам оригинальную идею, – сказал Квентин.
– Давай, удиви нас, – стал подкалывать ее Мехди.
– Так чего, ты пригласишь нас или нет? – пыталась добиться ответа Марго.
– Или нет, – отрезал Квентин.
– Знаешь, почему мы не можем взять тебя в нашу «Восьмерку»? – подключился Жюльен.
Он лежал на каменной оградке и смотрел на пальмовые листья, через которые просвечивало весеннее солнце. После его вопроса все замолчали, так как ответ подразумевался.
– Пошел ты! – возмутилась Марго.
– Фу, как неприлично, когда такое произносят девичьи уста, – равнодушно заметил Жюльен.
Пожав плечами, Марго с подружками пошла дальше, налетев по дороге на Клемана. В лицее Клемана прозвали Большой Лох за излишнюю замкнутость и робость, которые являли разительный контраст с его ростом и шириной плеч.
– Ну правда, неужели вам до сих пор охота устраивать эти угарные вечеринки? – снова начала Леа.
– Тебя, смотрю, самоубийство Манон все никак не отпустит? – предположил Квентин.
– Вот именно. Я не забыла, что еще совсем недавно она сидела рядом со мной. И ничто не предвещало…