На работе Рози могла бы рассказать об их секрете, но не стала. На самом-то деле причин не рассказывать не было. Обычная небольшая клиника, а люди, которые работают в медицинском учреждении, как никто приучены держать личные данные, как и детали анатомии, «под оберткой». Да, эти одеяния-обертки были сделаны из унизительной вощеной бумаги со шнурками, которые никто не умел завязывать, и да, они зияли отверстиями именно на тех местах, которые хотели бы прикрыть пациенты. В неотложке с людей срезают одежду или лечат прямо поверх нее, в зависимости от ситуации, так что, может, дело просто в том, что Рози не привыкла разворачивать пациентов, точно свертки из кулинарии. Но эти бумажные одеяния оказались не единственным в семейном медицинском центре «Вест-Хилл», к чему требовалось привыкнуть.
В понедельник после благополучно пережитого седьмого дня рождения Поппи первым пациентом Рози стал трехлетний Бристоль Вонкс. Скорее даже миссис Вонкс. Несмотря на переход в семейную практику, Рози продолжала упорно держаться за свой отказ называть матерей пациентов «мамочками», но взамен потребовали обращения «миссис». Она не представляла, что это должна быть за мать, которую оскорбит то, что педиатр, лечащий ее ребенка, назовет ее по имени — ситуация прямо из романа XIX века, — но удовлетворилась тем, с чем могла ужиться. На самом деле вся новая работа была такой. Появилось много того, что казалось бессмысленным, но с чем легче согласиться, чем бороться; проще приспособиться, чем помирать с голоду из-за отсутствия работы. Вонкс тоже подпадал под категорию людей, в случае которых Рози не могла понять, почему бы не называть их по фамилии. Традиции традициями, но кому понадобилось посылать ребенка в жизнь с имечком вроде Бристоль Вонкс? На детей валится множество «подарков» судьбы, над которыми у родителей нет никакой власти. Почему бы не сделать что-то с тем, с чем можно?
— Меня беспокоит слух Бристоля, — миссис Вонкс говорила настолько тихо, что Рози начала беспокоиться за собственный.
— У него болят уши? — спросила Рози.
— Не знаю, — признала женщина.
— Он жалуется на неприятные ощущения или боль?
— Нет, но он такой маленький. Может, не знает, как сказать. Детям с потерей слуха часто бывает трудно овладеть речью, вы же знаете.
Рози действительно это знала.
— Вы замечали, что он теребит уши?
— Кажется, нет.
— Почему вы сейчас закрываете его уши ладонями, миссис Вонкс? Это успокаивает Бристоля?
— Не хочу, чтобы он слышал, что мы разговариваем о нем, — и миссис Вонкс покрепче прижала импровизированные наушники. — Не хочу ранить его чувства.
— Но вы привели его сегодня сюда потому, что вас беспокоит слух сына.
— Верно.
— Тогда зачем закрывать ему уши?
— Просто на всякий случай.
Рози сделала глубокий вдох.
— Что заставляет вас думать, что у него проблемы со слухом?
— Когда я прошу его убрать конструктор, допить молоко за ужином, доесть еду, надеть ботинки, он этого не делает.
— А-а… — Неотложная помощь не подготовила Рози к тому, чтобы задать следующий вопрос мягко. — Что заставляет вас думать, миссис Вонкс, что причина, по которой он этого не делает, заключается в том, что он вас не слышит?
— Он даже головы не поднимает. — Миссис Вонкс развела ладони в стороны, показывая вескость доказательства. — Он не говорит «нет» и не закатывает истерику. Даже не смотрит на меня.
— Он слышит вас, когда вы спрашиваете, хочет ли он часок посмотреть телевизор?
— Думаю, догадывается, что я сказала, потому что в это время у меня в руках пульт.
— Он слышит вас, когда вы спрашиваете его, хочет ли он пойти в кафе-мороженое?
— Слышит, но…
— Бристолю три года, миссис Вонкс. К сожалению, для него совершенно нормально отказываться делать то, к чему у него не лежит душа.
— Он не отказывается.
— На самом деле, возможно, именно отказывается.
— Притворяться, что он меня не слышит, значило бы лгать. — Миссис Вонкс убрала руки с ушей сына. — А Бристоль не лжет своим папочке и мамочке.
— Что? — вопросил Бристоль. — А?
Рози провела исследование слуха. К большому удивлению (одной лишь миссис Вонкс), уши Бристоля оказались в идеальном рабочем состоянии.
Они прожили в Сиэтле девять месяцев, а Рози все еще не была уверена, что эта работа сойдет за занятия медициной. Семя ее ошибки было посеяно в наполненные паникой висконсинские ночи, паникой, которая требовала любой работы вместо подходящей ей. Более того, она удивилась, что получила ее. Набор «неотложных» навыков (первичный осмотр, диагностика, мягкое милосердие в крайне жестких условиях), казалось, не будет иметь особенного применения в компании трех очень милых семейных врачей — Хоуи, Джеймса и Элизабет, — которые тепло приняли ее и требовали в основном крайнего милосердия в весьма мягких условиях. Заправляла клиникой Ивонна — администратор/организатор/кудесница, женщина, у которой было больше детей, чем у Рози (шестеро), и больше внуков, чем казалось возможным (пятнадцать). Как она сказала Рози: «Считайте сами. Придете в ужас».