— Блокаторы гормонов, — просто сказала она, и Пенн улыбнулся так, словно жена пошутила.
— Блокаторы гормонов? — голоса Фрэнка и Марджинни прозвучали, словно они прослушивались на роли в плохом ситкоме.
— Мы пользуемся ими много лет, — объяснила Рози-клиницист, — чтобы останавливать так называемое преждевременное половое созревание. Иногда встречаются маленькие девочки, у которых растет грудь в шесть лет, или мальчики-первоклассники, у которых уже увеличены яички или растут волосы на лобке. Таким детям назначают блокаторы гормонов. Эти средства ставят созревание на паузу. Они выигрывают время, чтобы остальные успели их нагнать. Потом, когда им исполняется девять-десять лет, мы убираем блокаторы, и дети нормально проходят пубертатный период вместе с остальными.
Пенн выглядел так, словно у него закружилась голова. Фрэнк и Марджинни выглядели так, словно ждали главной фразы анекдота, и Рози не обманула ожиданий:
— Поппи, вероятно, будет принимать те же…
— Вероятно? — перебил Пенн.
— …когда ей будет лет одиннадцать-двенадцать. Они предотвратят ее созревание как мужчины. Перекроют всю систему, чтобы она оставалась маленькой девочкой.
Фрэнк притворился, что ему не хватает воздуха.
— Неужели можно сменить пол несовершеннолетним?!
— Блокаторы гормонов только ставят систему на паузу. — Рози не нравилось, что приходится черпать из своего запаса терпения, приберегаемого для пациентов, в выходной вечер. — Эффекты этих средств обратимы. А пубертат — нет. Вот почему часики тикают. Мы должны остановить пубертат Поппи… ну, на самом деле Клода… до того, как он начнется. Если ждать момента, когда Поппи перестанет быть несовершеннолетней, она будет ростом почти в два метра, с усами, широкой волосатой грудью, большими руками и мужскими ногами сорок четвертого размера, и это никуда не денется. В этот момент мы можем скормить ей сколько угодно эстрогена, и у нее вырастет грудь, она округлится, голос станет мягче, но Поппи все равно будет выше любой подружки. Ей все равно придется заказывать обувь на каблуке через интернет. Придется ходить на электроэпиляцию, чтобы удалить остатки волос с груди, усы, бороду. Придется перенести операцию, чтобы удалить адамово яблоко. Блокаторы преграждают путь тому, что нельзя исправить впоследствии. Потом, когда она станет старше и будет готова к эстрогену, он подействует лучше, потому что ему понадобится преодолевать меньшее сопротивление. Или, если передумает, мы не сделаем ничего необратимого…
— Передумает? — перебил Пенн.
— …потому что как только снимаешь пациента с блокаторов гормонов, тело продолжает половое созревание, предусмотренное природой.
— Но! — Марджинни нахмурила лоб. Это было предложение, а не преамбула к предложению. Оно было полным. Впоследствии Рози поразило, как соседка инстинктивно поняла ее тревоги, которые сама не могла объяснить Пенну, какими бы способами ни пыталась.
— Да, — сказала Рози. — Но. Но Агги превратится в молодую женщину, а Поппи будет оставаться девочкой. Но все остальные в классе станут подростками, а Поппи — не совсем. Но дети с преждевременным половым созреванием в итоге созревают физически и эмоционально вместе со всеми остальными в обычном возрасте, а Поппи по-прежнему будет жить в предпубертате, в то время как все вокруг продолжат развиваться и превращаться в молодых взрослых.
— Тогда… зачем? — спросила Марджинни.
— Затем что альтернатива — отстой, — ответил Пенн. Даже овладев секретами хранения секретов, он не стал уходить из рассылок, блогов, аккаунтов Instagram и ленты Твиттера, с каналов YouTube с их многочисленными страницами комментариев. Детей, которые не принимали блокаторы, пубертат убивал. Груди у тех, кто объявлял себя мальчиком, воспринимались как опухоли, отравлявшие их тела, так же злокачественно растущие, как рак. Те, кто объявлял себя девочкой, пристально изучали свои тела, точно географические карты, ища признаки волос, костей, выпиравших шире плоти. Они ощущали, как предательские гормоны расцветают внутри, рассыпая нерастворимые токсины, точно пыльцу по злым ветрам. Они питали — и подпитывали — такую ненависть, такое отвращение к переменам, неизбежным, как море, словно жизнь была бы кончена, если бы пришла приливная волна, а она приходила всегда. Интернет был полон историй о сломленных детях и детях, ломающих других, которые всю жизнь прятались под множеством слоев бесформенной мешковатой одежды, под бинтами, и клейкой лентой, и подушечками, и лямками. И это еще везунчики, ибо были и такие, кто просто пытался отсечь оскорблявшие их части тела. Были такие, у которых отсечение на этом не останавливалось. Их была не горстка. Их были сотни. Тысячи.