- За что, Господи? – эхо подхватило слабый крик женщины, она приподнялась, и ее сжатые ладони обратились к Всевышнему. - За что? - уже тихо повторила она.
Мы все живем в полном неведении, пока непостижимая правда бытия не обрушивается на нас. Земля молчала. В предрассветную пору ее дыхание было тихим, подобно сну блаженного младенца. И в этой звенящей тишине она ясно слышала, как много горя и слез уместилось в неподвижных холмах за лесом. Где-то там, за молочным туманом и кромками деревьев она простилась с ночью, и усилием воли заставила себя подняться с земли. Одного беглого взгляда на грязный подол платья было довольно, чтобы вернуть вчерашний вечер, вырвать его из жутких лап беспамятства. Снова и снова слышать крики о помощи: «Ее карета, милорд…. разбилась, поспешите, милорд… очнитесь же…», вновь видеть глаза миссис Глендовер, словно яркое зарево, что не дает удержаться взгляду ни на мгновенье. Что произошло? Лорда Элтби обнаружили с прислугой дома… Она все еще с трудом вспоминала, как очнулась, как быстро оделся хозяин дома и помог одеться ей, как на ходу бросил несколько обрывистых фраз, и приказал не покидать библиотеку.
Карета леди Увелтон упала в обрыв, и молодая женщина оказалась распластанной на высохшей от палящего солнца траве. На платье Леди Увелтон проступила кровь. Пятна быстро пропитывали ткань, превращаясь в один большой кровавый след. Она так отчетливо видела белое лицо женщины, что руки непроизвольно потянулись вперед. Но, впрочем, нет – это было лишь очередное ее кошмарное видение. Как и прочие другие, оно вскоре рассеялось, оставив ее наедине с собой.
Длинные коридоры дома освободили ее тело, но душа осталась преданной пленницей жилища лорда Элтби. Миссис Глендовер не удерживала ее, оставшись неподвижной в проеме кухни. Седые локоны, выбившиеся из белоснежного чепчика женщины, играли на свету. Ее немое прощание осталось позади.
Она продолжила свой путь, не ведая дороги и времени. Она сумеет достигнуть вершины – самой высокой точки, где белый снег касается облаков. Силы ее были на исходе, а значит, конец близок.
«Если я доберусь.… Если я достигну вершины, она будет жить. Моя жизнь в обмен на ее спасение. Разве это не честный обмен, Господи? Неужели же моего раскаяния недостаточно? Я каюсь в содеянном, каюсь в том, что посягнула на чужое счастье, но я оступилась лишь раз, лишь единожды преступила черту. И как люто поплатилась. Но нет, тебе не нужна моя жизнь, ведь так? Сколько раз я пыталась избавиться от нее, но ты был непреклонен, посылая мне все новые испытания. Мой рассудок… забери то единственное, чем я так дорожила, так оберегала от постороннего злого деяния. Я молю тебя, сохрани жизнь этой женщине, коими чувствами я дерзнула пренебречь. Иначе зачем все это? И не говори мне, что я желала ей такой судьбы – я хотела иного. О, как я виновата перед тобой, Господи, я усомнилась в силе и могуществе твоем. Прости меня, прости грешную…»
Лес закончился. Показалась дорога, извилисто тянувшаяся к вершине холмов. Она выбралась из зарослей на свободу, и та вмиг заключила ее в свои объятия. Дул сильный пронизывающий ветер – таков он, ветер морей, думала она, бесстрашный и непобедимый. Она давно не испытывала холода, отказывалась от губительной боли, не принимала обмерзшее лицо, руки и ноги, а в желудке жгло от голода, и вместе с тем ее не покидала дурнота. Она была сломлена, раздавлена под теми же колесами, что и леди Увелтон.
Нынешнее утро было напротив, прекрасное и обновленное. В воздухе витали первые признаки приближавшейся весны. Пройдет совсем немного времени, и холмы покроются сочными травами и полевым цветом, солнце отогреет землю, и та, как радушная хозяйка примет усталых путников, как собственных детей. Жаль, что она не увидит этой гармонии в природе, в каждом ее творении…
Показалась одинокая, как и она, вершина ее бесславного путешествия. Она не ошиблась в выборе – теперь она была в этом убеждена, и только улыбнулась далеким просторам в ответ. Смирение пришло в ее опустошенную душу.
«Она будет жить, я знаю. Ты принял мой скромный дар. О, небеса, никогда вы не были так близки ко мне, как сегодня. Примите ли вы дочь свою, заблудшую душу? Я ни о чем более вас не прошу, и ни о чем отныне не жалею. Муки мои закончились, и я верую в провидение».
Рассудок ее помутился, ноги не ведали, куда идут. Она расплатилась сполна со всеми, кому хоть чем-то была обязана. Она избавилась от невысказанных обещаний, и к ней, как в расплату, вернулась природная добродетель. Узкая дорога, словно новогодняя лента серпантина, вела ее все выше и выше.
Вдалеке раздался чей-то приглушенный крик и, несмотря на то, что все ее внимание было приковано к линии горизонта, она обернулась. Одинокий всадник на гнедом коне стремительно приближался к ней. Воспаленные глаза видели лишь слабое очертание мужчины, но то, как скоро человек настиг ее, заставило усомниться в действительности происходящего. Впрочем, она давно отказывалась верить всему, что окружало ее. Время сбилось с привычного круга, словно тонкая нить белоснежного песка растворилась в молочной дымке полей. Но не верить себе нынче было мучительнее всех ее бед и ненастий. Перед ней был ОН. Человек, которого она ждала превыше всего, и чьи слова, она верила, были призваны исцелить ее бесчисленные раны. Она бросилась к мужчине, заключив того в крепкие объятия.
- Я нашел тебя, Лидия…
В голосе человека было столько нескрываемой и непреодолимой грусти, что ей захотелось утешить и приласкать его. Мужчина все также прижимал ее холодное и полуживое тело. Она твердо знала, что отныне не будет одна. Знакомый голос, словно эликсир вечной жизни, проник в ее сломленную душу. Она еще раз посмеялась над собой и всеми недавними опасениями – она была счастлива.
- Нам нужно спешить, - она хотела о многом ему рассказать, но боялась не успеть увидеть долину и первые лучи солнца. Ее ледяная рука подхватила мужскую и потянула вперед. – Нам нужно туда, к той вершине.
Свободная рука указывала на ряд нестройных облаков, что унылым пятном выделялись на утреннем небосводе.
Мужчина не тронулся с места, и лишь повторил попытку привлечь ее к себе. На этот раз она увернулась, и со всей решительностью и непреклонностью что было духу попыталась привести в действие неподвижный монумент.
- Прошу тебя, отец…
Ей трудно было отыскать нужных слов, но она верила, что и без них сможет поведать о себе. Снова подул холодный ветер, на ее глазах выступили первые слезы. Они мешали ей разглядеть давно изученные черты лица.
- Неужели я опоздал, Лидия?
Мужчина взревел и тотчас оторвал от земли ее беспомощное тело.
- Очнись же, посмотри на меня...
Лорд Элтби неистовствовал, а его голос походил на рев загнанного в ловушку зверя, но он напрасно силился вернуть ее к чувствам. Их не осталось – кроме, пожалуй, одного, как болотный огонек, озарявшего самые сумрачные уголки ее разума.
Она устремила свой взор к небу, где ее привлекли замысловатые и неповторимые по своей красоте узоры. Объемные цветы в ореоле воздушных лепестков, поющий амур с парой воркующих голубей, резные чаши, до верхов наполненные дурманящим молодым вином, нескончаемый рог изобилия – все эти рисунки живо сменяли друг друга, оставляя по себе едва уловимую грусть о том, как бесследно они покидали голубые просторы. Она хотела сохранить их в своей памяти, чтобы те жили в ней, как самые светлые и чистые воспоминания. Их она видела в доме с высокими потолками, такими же безграничными, как и небо.
- Я никогда их не забуду…
Она всем своим существом испытала, что возродилась к совершенной, новой жизни. Ее глаза зажглись новым светом. Лорд Элтби бережно опустил ее на землю. Несокрушимая стихия удерживала неуемную силу подземных вод, готовых вот-вот вырваться наружу, одарив своей живительной влагой бескрайние просторы мира. В воздухе царил покой, на который так уповает каждый странник в длинных, порою неизведанных лабиринтах своей жизни.