- Мисс, сон – это, конечно, славно. Но я думаю, у вас еще вся ночь впереди. Вы спали со вчерашнего вечера, а ели, наверно, и вовсе давно? Вам следует подкрепиться – я принесу вам ужин. Вы ведь не боитесь остаться одна?
- Нет, – чего же бояться, если ей и хотели причинить вред, вряд ли бы укладывали в мягкую кровать и поили теплым молоком.
- В таком случае я поспешу на кухню. Поищу для вас что-нибудь особенное.
Несколько минут она оставалась лежать смирно, но ее тело просило принять более практичную позу. К тому же, нынешнее ее положение открывало далеко не весь вид комнаты. Обдумав возможные перемены, она решила сесть на кровать – это позволит ей лучше осмотреться в новой комнате. Все оказалось не так плохо – немного усилий и она уже сидела, разглядывая открывшиеся перед ней новые горизонты. Дверь скрипнула. Похоже, миссис Глендовер оказалась весьма проворной на кухне. Однако она поспешила с выводами, и в дверь вошла не пожилая женщина с подносом в руках, а мужчина высокого роста.
Глава 4
Он не заметил того обстоятельства, что она уже не спит, а сидит, откинувшись на подушках, и пристально наблюдает за ним. Незнакомый «знакомый» мужчина прошел к камину и помешал в нем угли. Скрестив руки на груди, он смотрел на огонь. Его лица не было видно, но вид со спины говорил о решительности поступков, все в его истинно мужском телосложении говорило о силе, даже больше духовной, нежели физической. Ей было непросто вспомнить его черты – слишком мало эмоций они выдавали. Однако глаза она помнила отчетливо, словно только что они смотрели на нее, излучая свой холодный блеск. В безмолвии комнаты его ровное дыхание было доказательством уверенной в себе натуры. Хотя это она знала еще до знакомства с ним. Так зачем же она здесь, спокойно лежит в его доме, под наблюдением доктора и приветливой домоправительницы? Может, это очередной план по разоблачению семейства Оутсонов, точнее немногим оставшимся от него – больным и беспомощным созданием? Или здесь крылось что-то более утонченное и хитрое? Жаль. Ей будет недоставать этой атмосферы уюта и домашнего тепла.
Как, должно быть, он счастлив среди множества комнат и витражей, и всего того, что его окружает. Он беспрекословно повелевает прислугой и от него, вершителя судеб, зависит в этом доме даже вкус кофе. Легко быть «милордом», носить титул виконта или графа (впрочем, он мог быть бароном, какая разница), одним своим решением изменить судьбу человека, сделать так, чтобы его жизнь пошла по наклонной, и кто знает, оправдан ли будет сей вердикт? Дано ли ему это безоговорочное право судить? Не замахнулся ли он на «великое»? Терять труднее, чем находить, но добиваться цели, истинной и верной, не покладая рук, лезть из кожи вон, не это ли апогей всего? Нет. Не все так думают. Она знала. Она говорила с людьми, но мало кто слышал, а слушал и того меньше. Что ж, если тебе не дано принимать таких решений, так ли уж важно их понимать. От этих мыслей она невольно вздохнула. Вздох оказался глубоким, и с шумом выдохнув воздух из легких, она обнаружила себя. Мужчина тотчас повернулся.
Он взглянул на нее, безмятежно покоящуюся на кровати, после, не спеша, пересек комнату.
- Как давно вы не спите? – что ж, лицо было вполне человеческим. Про себя она отметила, что его черты с трудом можно было назвать изящными, скорее грубые, что более подходило к его описанию. Она помнила, что в тот памятный день их первой встречи образ мужчины показался ей весьма незаурядным и даже исключительным, а сегодня это было не больше чем могущественное и влиятельное лицо. Очевидно, от нереальности недавних событий больное воображение ее предало. И хотя ныне ее сломил жар, она видела все в своих естественных тонах: большой лоб, выступавший из смоляной копны волос, черные брови, свободно вздымавшиеся над глубоко посаженными глазами, плотно зажатые губы, привыкшие отдавать команды, и нос, что характерно выделялся на смуглом лице. Но самым устрашающим оказался взгляд. Его глаза поистине пугали. Она чувствовала, как первобытный страх возрождается в ней, она чувствовала трепет затравленного зверя, когда погоня была завершена, а битва проиграна. Вот-вот, и он нанесет свой решающий удар.
- Я пришла в себя не более двух часов назад. По крайней мере, мне так кажется, – она опустила глаза и принялась разглядывать искусно расшитые простыни на кровати. Да, привыкнуть к такому откровенному взгляду будет непросто.
- Миссис Глендовер продолжает нарушать все возможные правила в доме и пренебрегать указаниями, – он подошел еще ближе. И так он был ничуть не дальше, чем миссис Глендовер в минуту ее пробуждения. – Вы помните, что с вами произошло вчера?
- Я помню карету и… - она замолчала. Еще она помнила его, но это ведь не новость.
- Похоже, у вас нервное изнеможение, с вами подобное прежде случалось?
Как объяснить человеку, столь чужому, о том, что ее мучило много лет, чем была больна ее не привыкшая к потерям душа. Не приспособиться, не пойти наперекор. Как много дней и ночей она залечивала эту рану, выстраивая преграду между собой и окружающим миром, и все ради того, чтобы потом эта преграда рухнула с силой о закрытые двери домов, фонарные столбы на ночных улицах города, и неприветливые взоры горожан. И этот же человек, внимавший ее молчанию, был заглавным действующим лицом всего вершившегося в последние месяцы ее жизни. Ведь он все знал, к чему эти вопросы…
- Боюсь, что да, – она сознательно делала большие перерывы во времени прежде, чем ответить, обдумывала все мелочи, как ей казалось, важные детали могли подсказать, что замышляет этот человек. Он не торопил ее, а склонив голову, терпеливо ждал ответа.
Снова заскрипела дверь под натиском чьих-то рук, но на этот раз в проеме показалась миссис Глендовер, и, как обещала, с подносом полным еды.
- Милорд, я рада, что вы к нам заглянули. Женщины не могут подолгу обходиться без мужского внимания… - миссис Глендовер не была так простодушна, как могло показаться на первый взгляд. – Но, боюсь, сейчас мисс необходимо поужинать, и с этим непростым в ее положении делом я справлюсь куда как лучше.
- Миссис Глендовер, ваша беззаботность сравни вашему нежеланию повиноваться моим распоряжениям. Право, вы не перестаете меня удивлять. Я думаю, наш разговор с мисс Оутсон не займет много времени. Поэтому, оставьте поднос на этом столике, - он указал рукой на то место, где стояла кружка с недопитым молоком. - Я найду вас на кухне.
- Ну что ж, буду ждать вас с нетерпением, милорд, – только и сказала женщина, после чего поспешила удалиться из комнаты.
- Скажите, и почему я позволяю этой женщине такое немыслимое поведение, – начал он, вновь повернувшись к ней. – Я думаю, нам пора представиться. По правде сказать, я знаю ваше имя, а значит, очередь за мной – лорд Элтби, виконт и наместник графа Элтби, моего отца. Вам что-нибудь говорит это имя?
- Ничего, – она действительно впервые слышала это имя, но, видимо, мужчина ожидал другого ответа.
- Ну что ж, ваш дядя лишил внимания интереснейший сюжет, впрочем, пусть так, – он подошел к окну, и, отодвинув рукой темные занавеси, попытался сосредоточиться. По крайней мере, так показалось ей с ее места. – Что вы умеете делать, мисс Оутсон?
Странный вопрос – что бы он хотел услышать, и что бы она могла ответить? А и правда, что она умела? Она умела писать и читать, умела ухаживать за больным, готовить и убирать, умела торговаться на базаре, делать покупки для дома, да много еще всего. За эти полгода она многому научилась – этого требовали обстоятельства. Но сейчас ей вспомнились уроки, которые проводил отец. Он мог часами говорить о разных странах и об их истории, и она всегда с особым вниманием слушала долгие и завораживающие воображение рассказы о военных баталиях. Она помнила, как он многозначительно кивал, описывая военные действия Наполеона, и как упивался этими сражениями...