— Удивительное дело, — замечает Майк. — Ты будто живешь с отторгнутой частью самой себя.
— С чем? — не понимает Беата.
— У всех у нас есть свойства, которые нам не по душе, и мы их отрицаем или отторгаем, — объясняет Майк. — Ты, например, отторгаешь злость — и при этом живешь буквально с ее воплощением. Знаю, это тяжко, зато тебе есть куда расти.
— Я не отторгаю злость, — возражает Беата. — Я вообще не злая.
— Люди все злые, — поясняет Майк. — Злость — врожденное человеческое свойство. Можно сколько угодно от него открещиваться, но оно так или иначе найдет выход. И ты, Беата, знаешь это не хуже меня.
Беате на ум приходит Бетани, ее альтер эго из «После революции» — она так и сыплет мудрыми изречениями по поводу внутренней гармонии, но при этом склонна к припадкам неспровоцированной агрессии. Может, другим, в отличие от нее, очевидна эта сторона ее личности? Если честно, то иногда ей хочется удушить Зака собственными руками.
— Может быть. А может быть, я умею не злобиться, потому что отношусь к людям с пониманием, а также за многое благодарна судьбе.
— Может, и так, — говорит Майк. Похоже, она его не убедила.
По дороге домой она заходит за продуктами, в том числе покупает несколько не слишком полезных лакомств, которые особенно любит Оскар.
— Я пришла! — кричит она.
В ответ молчание. Она поднимается наверх, стучит в дверь Оскара.
— Ты там? Пошли, зая, пообедаем. Я еды принесла.
— Я не хочу есть, — доносится из-за двери.
— Да ладно тебе, Оскар. Ты же растешь. Организму нужно питание. Приготовлю тебе чего-нибудь.
— Я пока не хочу.
Беата открывает дверь. Оскар еще не встал.
— Уже полдень скоро. Давай, поднимайся. Отличная погода.
Она раздергивает занавески.
— Мам, ну что за нафиг! — Оскар заслоняет глаза от света.
— Ты чем сегодня заниматься собираешься?
— Попозже с папой встречусь. Слушай, уйди, а?
— Оскар, — говорит она, — мы с тобой это уже обсуждали. Я не против того, чтобы ты проводил время с отцом, но график встреч мы должны устанавливать совместно. Ты обязан держать меня в курсе.
— Так вот я и держу.
— И какие у вас планы?
— Не твое дело.
Надоело, что к ней относятся как к врагу.
— Я твоя мать. Так что это очень даже мое дело. Оскар выпрыгивает из кровати.
— Сказал — вали отсюда! — орет он. — Дай тебе волю, у меня вообще не было бы отца!
Беата выскакивает из комнаты, Оскар бухает дверью. Она слышит, как он возится внутри.
— Неправда, — говорит она громко. — Я хочу тебе только хорошего.
Дверь отворяется. На пороге Оскар с рюкзаком на плече.
— Да ты вообще без понятия, что для меня хорошо, — шипит он.
Проскакивает мимо нее и несется по лестнице к выходу.
— Оскар, я с тобой разговариваю. Ты куда собрался?
Она спускается вниз как раз в тот миг, когда за ним закрывается входная дверь.
Как же она до такого докатилась? Она делала все мыслимое и немыслимое, чтобы оставаться хорошей матерью. Была терпелива, ласкова, внимательна к эмоциональному состоянию сына с первого дня его жизни.
А ведь могло быть иначе. Когда она забеременела, ей было всего двадцать лет — совсем девчонка. Младшая дочь в очень непростой семье, у знаменитой матери, она старательно выковывала собственный характер. Она умна, но, в отличие от Марианны и Нины, к наукам ее никогда не тянуло. После школы она год проучилась в художественном колледже, решила, что у нее нет талантов, и отправилась на Запад. Работала там на ферме, где выращивали органическую продукцию, как-то раз приехала к родителям в гости, заскочила к Зое на вечеринку и встретила там Уилла Шэннона.
Материнство преобразило ее. Узнав, что беременна, она сразу поняла, что оставит ребенка. Это стало определенным облегчением — в кои-то веки она в чем-то была твердо уверена, притом что родные и знакомые только заламывали руки. Рождение Оскара стало и ее вторым рождением. А теперь Оскар ее ненавидит.
Звонит телефон, она снимает трубку — хоть какое-то отвлечение.
— Беата? Это Уилл Шэннон.
— Оскар с тобой?
— Да.
— Вот и хорошо, — говорит она. — Он от меня сбежал.
— Знаю. И очень сожалею. Понимаю, как тебя расстраивает его поведение.
— Очень, — соглашается она.
— Боюсь, этот мой звонок тебя не утешит.
Беата садится.
— Я тебя слушаю.
— Оскар спросил, нельзя ли ему немного пожить у меня.
— Немного — это сколько?