Сквозь тонкие стенки вагона он слышал все переговоры.
Равнодушно-презрительным взглядом загнанного борзыми,
соструненного охотниками волка оглядывает беспокойно мечущихся
солдат и матросов.
Толпа опять наддала поближе к вагону. Сотни раскаленных тупым
солдатским гневом зрачков впиваются в молчаливую генеральскую
фигуру.
И в наступившей тишине, точно птица, вспорхнул удивленный
возглас матроса:
— Молодой какой кровопивец, а уж генерал! Выслужился, гад!.
— Лет тридцати с небольшим, поди!—тотчас же подсказывает
другой голос.
На них цыкают:
— Тише, вы!
Новый главковерх поднимается в вагон и становится рядом с
бывшим главковерхом.
Только черные угольки — глаза, сверкающие угрюмо-
сосредоточенной, тугой генеральской бессильной злобой — выдают
его муки и волнения.
Неподвижно, как статуя, стоит Духонин.
— Товарищи! — говорит Н. В. Крыленко. — Духонин больше не
генерал, я разжаловал ею.
Коротким движением руки он срывает с бывшего главковерха
золотые поблекшие, помятые погоны, и швыряет их к ногам толпы.
— Вот вам смотрите, товарищи!
335
Лавина шинелей и бушлатов на минуту замирает в восторженном
реве: «ура».
И затем, ослабев от крика, разнобойно гудит, довольная
«разжалованием».
— Правильно!
— Так его, товарищ Крыленко!
— Одобряем по всем пунктам..
Отрасти как-будто улеглись. Облик разоренной толпы принимает
мирный характер.
Злобные выкрики сменились добродушными шутками.
Маленький главковерх успокоенно идет в сопровождении
высокого ад’ютанта к автомобилю. Пыля снегом, главковерх летит на
послушно-легкой машине в свою ставку, где туго стянуты в узел все
нервы лежащей в окопах армии.
Доволен, что укротил «мятеж», предотвратил расправу над
пленником.
Темно-синие бушлаты и серые шинели провожают машину
главковерха восторженным «ура».
Машут папахами.
— Да здравствует красный главковерх!
А через час у теплушки бывшего главковерха опять шмелиным роем
гудит агрессивно настроенная толпа ма-. тросов н солдат. День уже
кончается. Влажный холод сочится из-под снежных облаков. Жесткий
напористый ветер, сея сумрак, мнет дыхание и щиплет раскрасневшиеся
носы.
И закрываясь от ветра рупором ладони, протяжно кричат
перетянутые ремнями бушлаты:
т
- — Даешь Духонина!
—
■ Да-еешь!.
— Чего там, Крыленко!. Он сам офицер!
— Напирай, братишки, смелее!
Караульный начальник опять бросился на станцию
телефонировать Крыленко.
Но часовые у вагона оказались уступчивее.
Матросы уже отбивают' прикладами замок. Раскрывают полотно
двери. Духонин, как и час тому назад, подходит к рамке вагона и,
протянув к толпе руки, хочет что-то сказать.
Теперь он побледнел, и видно, как дергается в нервной дрожи
бритая генеральская челюсть.
Матрос в косматой черной шапке проворно вскарабкался в вагон и,
юркнув в «тыл» Духонину, с радостным рыком шарахнул его штыком.
Упругое сытое генеральское тело, как подрезанный колос, падает
через борт вагона на снег, увлекая за собой и матроса с винтовкой.
Уже, должно быть, мертвого бьют прикладами, штыками,
кортиками, пинают ногами.
Все обиды и оскорбления, вынесенные из недр старой ' армии,
вымещают на этом последнем из могикан уходящего мира.
К месту происшествия опять прикатил автомобиль Крыленко.
Толпа встречает его наружным виноватым молчанием.
Но Духонину помощь не нужна..
Расстроенный Крыленко, махнув рукой, молча, поворачивается и
уезжает в ставку.
?2.—В. Лрбмяаеи
337
i
Сделав свое дело, толпа редеет и в угрюмом молчании расходится.
*
Духонин погиб на своем «посту», защищая .грудью явно
безнадежное дело, поддерживая своими плечами сгнившее,
накренившееся, вот-вот готовое упасть здание.
Легкий толчок — без треска, без грохота рухнуло пережившее себя
здание и сломало хребет самому Духонину. Не успел посторониться.
На остром шпиле белого домика, где была ставка Духонина,
парусом вздулось красное знамя с золотыми буквами. Рвется вверх, как
огромная птица, попавшая в силок. Красное знамя — символ труда и
борьбы. Теперь—победы нового мира над старым.
■ Гибель Духонина — последний сокрушительный удар по старой
армии. Стержень капиталистической России сломан. Не подняться ей
больше никогда.
С дезорганизованного фронта самовольно снимаются и движутся
«домой» целые роты, батальоны, полки, ди= ' ЕИЗИОИЫ, батареи.. ’
Тучи пепельно-серой саранчи — конца-краю не видно.
Продает дорогой казенных лошадей, снаряжение, оружие.. .Делят
«поровну» полковые запасы, полковые . суммы, годами накопленные.
Идут, едут, ползут,
■ расплываются грозно ревущим мутным потоком
от начисто обглоданных, опустошенных прифронтовых равнин в
н
еоб’ятнуго ширь и глубь взды- J бившейся, беспокойно мятущейся страны.
Д
окатился поток до железных дорог, ■
В один миг смял, слизнул весь годами установленный ритм
движения. Все завертелось в клубе серой пыли.
338
Нет ни тарифов, ни сеток, ни расписаний, ни литеров; нет ни
жестких, ни мягких вагонов—-все сравнялось.
Прибывает на станцию издыхающий от бескорыья обовшивевший
полк.
В кабинет начальника дерзко врывается толпа встрепанных,
голодных, оборванных людей с расширенными, беспокойно
бегающими, полными ненависти и мрачного огня глазами.
— Кто здесь начальник станция?
— Ч
то угодно, гр а ж mire?
— Гони нас без промедления сею минуту дальше .
— Путь занят, товарищи, не могу..
Яростно сжимаются обветренные, истрескавшиеся от морозов я
грязи нервно дроягащие руки. Звенят приводимые в действие затворы
карабинов, сухо, щелкают взведенные курки наганов, браунингов,
маузеров..
— Т
оварищи!. Паровоз неисправен, нет топлива. Her ни одного
свободного машиниста !.
— В последний раз тебя, саботажник, спрашиваем:
отправляешь дальше иль нет? Три минуты на покаяние души..
Хочешь? Нет?! Тогда гони дальше —цел будешь. До другой партии, по
к райней мере.. > Разбитой клячонкой плетется из депо паровоз с полу- ноту хшей
топкой.
Раненым зверем стонет, скользя по запасным путям. Лязгая
стальными челюстями маховиков, лениво подползает к гудящему роем
эшелону. Резким толчком пробует сопротивляемость вереницы
оледенелых, разбитых вагонов.
— Пошел! Пошел!
— Крути, Гаврюша!
339
Серые фигуры бегут по бокам'вагонов, уцепились, тянут,
подщелкивают..
— Сама пойдет!
— Даешь Россию! .
, И мчится поезд без огней по занесенному снегом, никем не
расчищаемому пути.
Россия в дыму пожарищ.
Высоко в холодно-льдовое, хрустальное небо тянутся но ночам
фонтаны золотисто-лиловых огненных брызг, столбы дыма.
В дымном мареве степи, леса.
Догорают «дворянские гнезда».
Под гуд к вой поземки рушатся и шипят головнями намозолившие
мужикам глаза барские усадьбы, экономии, фермы, терема, виллы..
Мир хижинам—война дворцам!.
Гибнет старая Русь..
Рождается новая страна, страна Советов, яркий факел
революционного переустройства мира.
2 р. 10 к.
Document Outline
В ДЫМУ воины
войны
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
и
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
т
Отступаем.
«
т
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
Ш
ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
зоо
ЧАСТЬ ПЯТАЯ