— У меня нет времени на лоботрясок.
Всё-таки мне…
«Справедливо». Очень даже «справедливо»! Но дверь-то Надин Дмитриевна открыла! Покажите мне проход, и я залезу в него без вазелина! Отступать уже некуда!
Сил моргнуть не находилось. Замёрзли белки глаз. Я попыталась сдуть прядь, выбившуюся из-под шапки, но та прилипла ко лбу.
— Извините, пожалуйста. Как только я узнала, что вы согласились меня послушать, выбежала из дома, — просипела я, улыбаясь во все двадцать восемь зубов. — А остановилась сейчас, у вашего порога.
У фифы из театра Станиславского надменно изогнулась бровь.
— Прям так и бежала? — польщённо ухмыльнулась она. Истероидный тип сошёл страниц учебника по психодиагностике! Я, может, и неуч, но такой экземплярчик трудно не распознать! — Ну… заходи, Форест Гампиха, — сдалась преподавательница и отодвинулась с порога. — Красная ты какая!.. Отдышись. Куртку на крючок, обувь оставляй у коврика, тапочки надевай.
Заботливая, словно матушка! Святейшая женщина! И почему Ярослав собирался меня отговаривать? Даша в такси лепетала: «не надо тебе к этому педагогу». Эля чуть не вгрызлась в шею, когда я спросила, где они занимаются… Жадины не хотели делиться знаниями!
Я выполнила все требования Надин Дмитриевны по списку. «Положила» ступни в гигантские чёрные тапки и встала солдатиком у входа, ожидая дальнейших инструкций. Преподавательница успела обустроиться за пианино, листая ноты, надела очки. Левее от инструмента располагался стол со звукооператорским пультом — а на нём пара десятков кнопок и ползунков. В глубине кабинета лежало три толстых пёстрых ковра, по ним тянулись провода к микрофонным стойкам. Две чёрные необъятные колонки выше меня ростом были расставлены в углах. Между ними — диван, журнальный столик и комнатное метровое дерево с жёлтыми плодами, обмотанное мохнатой гирляндой… Я сначала не поверила. Но, кажется, это были лимоны! Над диваном болтались растянутые на ниточке снежинки, вырезанные из бумаги… А парад вывешенных на стену дипломов я разглядеть уже не успела…
— Не те тапки! Упадёшь, голову расшибёшь, а мне за тебя отвечать? Там где-то были женские с бабочками… — лишь на мгновение оторвавшись от нот, недовольно изрекла Надин из-под овальных очков. Я тут же зашоркала к полке обратно и присогнулась в поисках. — Шевелись! На столе электрический чайник, налей себе чаю в пластиковый стакан и подходи к пианино… Стаканы на полке под столом.
Кажется, она выбирала, чем испытать меня на прочность… Издалека были видны только страшные многочисленные каракули над рядом клавиш. Я исполнила и последующий наказ о согревающем напитке, подкралась к Надин Дмитриевне и непонимающе всмотрелась в нотный разворот. Мне хана!
Зато впервые за двое суток я остановилась.
Никаких тебе станций метро, визжащих алкоголиков, утренних кошмаров — только я, серьёзная Надин Дмитриевна в смешных ретро очках и несчастный стаканчик перезаварившегося «тесса». Кстати, это первый мой ужин и, по совместительству, завтрак с обедом на московской земле.
— В три часа у меня уже начнётся занятие, так что времени мало. Пока не согрелась, нет смысла петь. Отвечай на вопросы, — отложила бумажки женщина и села ко мне вполоборота. — Как зовут? Сколько лет?
— Регина, двадцать лет. А вас как зов… — я осеклась, поморщившись. Вспомнила, что по легенде знаю её имя не только от Даши и Ярослава, но и от собственных родителей. Брови преподавательницы вздымались всё выше и норовили добраться до середины лба. Караул! Осечка! — Надин Дмитриевна, — улыбнулась я дрожащим ртом, — чего это я…
— Кхм… В музыкальной школе училась?
Я мотнула головой.
— Ясно, про игру на музыкальных инструментах даже не спрашиваю, — она брюзгливо поджала губу. — Как свой уровень вокала оцениваешь?
По спине поползи мурашки.
— В смысле?
— Нулёвая, средней паршивости, может, уверенный чайник, если выражаться на татаро-монгольском? — я громко отхлебнула и похлопала ресницами.
«Чайник» — наивысшая оценка по предложенной шкале?
— Наверное, сред…
— Ясно, — перебила слегка раздражённая Надин Дмитриевна. — На публике когда-нибудь пела?
— В-вчера вот… в караоке устроилась. Первый день, — боязливо призналась я.
— Первый раз пела публично и сразу устроилась в караоке? — тут женщина заливисто расхохоталась.
Красивый у неё был голос… насыщенный, облагороженный, если не считать неприкрытых ноток стёба. Но меня такое мало колыхало: на кону обучение профессиональному пению!