— Расскажу… думаю, сейчас уже можно, — тревожно хихикнула я и прикусила губу.
— Тебя Надин Дмитриевна просила не говорить? — изумился усач, почесав затылок. — А почему?
Я устало вздохнула.
— На случай, если не справлюсь…
— Но, судя по всему, у тебя вышло, раз ты сегодня с нами! — Даша достала из сумки расчёску, приглаживая наэлектризовавшуюся причёску, и приземлилась на один из стульев, что с гулом притянула по полу в наш «круг». — Ну-ка! Мне даже интересно!
Я чуть не запищала от предвкушения проболтаться. Весь сентябрь и октябрь репетировала только в отсутствии соседей по квартире, сдерживалась от обсуждений своего обновлённого репертуара… да у меня едва не прорвало дамбу!
В помещении-таки раздался детский плач мальчика, лишившегося кепки. А я, схватившись за сидушку своего стула, удержала его возле попы и замельтешила поближе к Даше.
— «Fever»*! — гордо призналась я и, наконец, обмякла на спинке.
Адреналин шкалил от одного только названия песни! Что же будет со мной на сцене?!
— Ого, это же… — Даша настороженно глянула на Рому, но тот не понимающе пожал плечами. — Ра, это то, о чём я думаю?!
У Ковалёвой постепенно вытянулось лицо, а затем проклюнулась радостная улыбка. Я не выдержала, тоже заулыбалась и вобрала побольше воздуха, надуваясь, как воздушный шарик, стремящийся подлететь от счастья. Задрала сплетённые руки в шуршащих рукавах куртки, потянулась, уже намечая себе путь к потолку, как вдруг врезалась ладонями во что-то жёсткое…
— Повтори-ка, — мурлыкающе раздалось позади. С испугу я дёрнулась и сжалась. Задрала голову. А там сверху… вопиющий взгляд серых глаз забегал вверх тормашками по моему наверняка скривившемуся лицу. Я поторопилась убрать руки от тёплой груди неожиданно присоединившегося к нам Сокола и подскочила со стула. — Мне же не послышалось?
— И тебе привет, Кирилл! — вставила Даша, пока я справлялась с приливом неловкости.
Осмотрела длинное расстёгнутое мужское пальто от полов до воротника, рюкзак, выглядывающий из-за его спины, чехол с костюмом в руке, поднялась к полным ухмыляющимся губам и свои поджала от зазудевшего в груди ликования. Да! «Кузнечик» уже не тот, Соколов!
Нужно быть понаглее, а то робость чревата отсутствием уважения!
— Я буду петь «Фи-и-и-ивэ», — сладко протянула я, глядя Кириллу в глаза, и дразняще вскинула бровями.
— Надин дала тебе мою «фивэ»? — его брови тоже претенциозно изогнулись, но губы так и не оставила улыбка.
«Мою»?! Ты что, авторские права на неё оформил?!
— Почему это она твоя? — непонимающе дёрнула я головой и оборонительно скрестила руки. — «Фива» общая! — хм, где-то я уже это слышала сегодня…
— Нет, «фива» — моя коронная! — настаивал Соколов, уложив на пол рюкзак и недовольно стряхнув с плеч пальто. Я бы советовала тебе носить коронку только дома! В ту комнату, где стоит трон! — Как тебя вообще подпустили к джазовому стандарту?
— Ха! Я тебе больше скажу! Теперь я пою только джаз! — горделиво заявила я, незаметно сглотнув.
Самой слабо верилось…
Я чуть не скукожилась под курткой.
— Ого! — изумился усач у меня за спиной, но одновременно с ним сквозь детские всхлипы на фоне протянулось:
— Не-е-е-ет, — широко и коварно улыбаясь, замотал Кирилл головой. — Ты не можешь…
— Могу. И у меня с ним всё серьёзно!
Я не пальцем деланая!
— Когда ты успела? — довольно степенно удивился Кирилл, угрожающе уложив ладонь на спинку моего бывшего стула. — Я два месяца собирался домой под распевки на Ани Лорак…
— А мы с Надин Дмитриевной не хотели никому рассказывать…
Даже тебе, Соколов! Я самодовольно задрала нос, мечтая приправить ответ: «бе-бе-бе», но зацепилась взглядом за его нижнюю губу, что он медленно и беспощадно прикусил, и затаилась.
— Напомни, сколько тебе лет? — чётко изрёк его рот. И, кажется, Даша, сидящая справа, специально громко покашляла.
Ясно, на что Кирилл намекал! Мы прямые соперники друг другу: в одном жанре, в одной возрастной категории, занимались у одного преподавателя. Только я — меньше года, а он — чуть ли не вылезши из утробы матери!
— Двадцать один год позавчера исполнился, — скромненько созналась я.
— С прошедшим, — сверкнул фирменной улыбкой Соколов. — Тебе хана, редиска.
Из меня вырвался удивлённый вдох…
— Как-как ты сказал?
— Редиска двуличная! — Соколов вальяжно швырнул на стул своё скомканное пальто, чехол, отогнул воротник рубашки молочного цвета и устрашающе провёл большим пальцем под бритым подбородком.