— Войди в меня, — потребовала я.
На это Соколов резко выключил душ. Шипение исчезло из нагретой, как парилки, ванной. Среди водяного неспешного тумана стало тихо. Я попыталась найти глоток чистого воздуха, но лишь безрезультатно вздохнула, разглядывая голого Кирилла, наклонившегося и сдирающего с вешалки большое махровое полотенце. Он перекинул его через мои плечи и укутал вплотную. Мягко, тепло. Жарко… Сам не вытерся, вышел из ванной, сверканув розовыми полосами от моих ногтей на спине. Снова подхватил меня на руки, не обращая внимания на стекающую на пол воду и разбросанную одежду, куда-то потащил.
В светающей комнате в нише справа от арки нас ждала его кровать. Я мягко приземлилась на неё из объятий прямо поперёк и в мокром полотенце. Распахнула его, откинувшись на лопатки. Приподнялась на локтях, призывно раздвинув ноги, и убрала со щёк и лба мокрые волосы. Соколов уже наклонился к своему рюкзаку возле тумбы, как вдруг застопорился взглядом на моей промежности. С затуманенными глазами он наощупь достал из кармана презерватив, отшвырнул рюкзак и надвинулся сверху, упираясь горячей головкой члена мне между ног, где уже вновь увлажнилось от его обнажённого вида.
Мы принялись снова облизывать языки друг друга и вбирать припухшие губы. С него приятно капала остывшая вода, попадала на мои лицо, грудь и живот. А постельное бельё, наверное, уже успело пропитаться влагой насквозь… я помогла Соколову надеть презерватив, жадно наблюдая за тем, как он задерживает дыхание от моих растягивающих и сжимающих прикосновений. Он хмурил брови, стараясь зажмуриться, и просяще подавался навстречу.
Я раскатала резинку до основания. Обхватила его руками за шею. Подумать только, этот сладко постанывающий, совсем не улыбающийся Соколов так романтично признался мне сегодня в любви…
— Кирилл… — решилась я вовремя ему ответить, разглядывая томные серые глаза. Он отозвался, подставив ухо. — Я тебя тоже люблю, — шепнула я и отстранилась, наблюдая. Соколов мимолётно улыбнулся одним уголком губ, но заметно не ожидал услышать такое. Легонько толкнул меня на спину, избегая смотреть в глаза, зато уставился на вздымающуюся от дыхания грудь. — А скажи мне тоже вслух…
— Сказать что?
— Что любишь…
Он рвано вздохнул. Вредина. Надвинулся сверху и упёрся на один локоть так, что мы оказались лицом к лицу, ловко нащупал пальцами клитор, принявшись его растирать и вдавливать, и это быстро заткнуло мне рот. Я изнурённо захватала воздух, наблюдая, как его губы нежно накрывают мои, и будто извиняющейся посасывают за невозможность исполнить мою просьбу.
Хорошо, я поняла, Соколов. В твоей семье не было принято открыто говорить о любови… мы это исправим!
Я протиснулась ладонью между наших тел к его паху. Сжала за член, пристраивая вплотную к набухшим половым губам, и приподнялась навстречу тазом. Пальцы Кирилла сбились с темпа и нырнули под мою талию, подтягивая нас ближе к середине кровати. Мы заелозили в направлении подушек: постельное бельё смялось, полотенце осталось валяться где-то на краю, а Соколов беспрепятственно вошёл в меня до предела и остановился внутри.
Стенки бесконтрольно сжали его и заныли от острого удовольствия, прокатившемуся по телу. Он, хрипло дышащий мне на ухо, так долго нас мучал… целый учебный год… слетел с катушек и начал истошно вдалбливаться, вжимая меня своим трепещущим тяжелым телом в матрас. Я застонала, понимая, что голос вырывается из груди так легко и естественно, будто я оказалась на сцене с пресловутой «Fever», ослеплённая прожекторами. Соколов искусно двигал тазом, задавая ритм шлепками наших тел, а я лохматила ладонью его ледяные мокрые волосы, прося губами поцелуя. Он замедлился, с намеренным усилием проникая по основание.
— М-м-м…
Он был настолько сильный и одновременно ласковый, что я плохо справлялась с утекающими из тела силами. Бессонная ночь, алкоголь, шалости в ванной — всё приятно лишало контроля под его жёстким телом. Мы припали друг к другу губами, гудящими от страдальческих стонов, а в это время Кирилл перемялся с руки на руку, готовясь к новому изматывающему подходу.
Я была на грани того, чтобы кончить только от осознания, что нахожусь с ним в кровати… это доводило до судорог в мышцах бёдер, до пронзительного напряжения в налитой груди от каждого случайного прикосновения.
Он вдруг распрямился и помог мне приподняться на колени, усаживая на член в вертикальном положении. Я уже плохо соображала, но послушно размякла в объятиях, принимая его глубже. Заёрзала, стоило Соколову сжать меня за грудь и потянуть за соски, почувствовала, как внизу стало неприлично мокро.