— Не могу поверить, что ты сделал это, — сказала она, отстранившись и посмотрев на него. Он был прекрасен и улыбался, его глаза больше не были так печальны. — Ты вообще спал? И спасибо. Спасибо! Это самый лучший рождественский подарок.
Он изогнул бровь
— Значит, ты заглянула?
— Нет! Я говорю не о подарке. Я о дереве. И ты даже украсил его.
— Готова к большему?
— Шутишь? — Что он имел в виду…
Он подмигнул.
— Одевайся потеплее. Странник уже оседлан и готов отправиться к твоей бабушке.
Диллон жил в довольно стильном срубе, а двухэтажный коттедж бабули разросся во всех направлениях, соблазнительно раскинувшись на клочке земле, вычищенном много лет назад дедушкой Бренны, о котором она знала лишь по ее рассказам.
Езда верхом, так же, как и на водительском месте в машине, открывала перед ней различные панорамы. Ее внезапно охватили слезы радости и тоски к этой местности, да именно этому месту она принадлежала, слезы превратились в ледяные жемчужинки в тот миг, когда бабушка, с головы до ног укутанная в лоскутное одеяло, вышла на крыльцо и помахала им рукой.
Диллон наклонился к ее уху.
— Я опущу тебя вниз, а потом отведу Странника в конюшню.
Она кивнула, едва осознавая, что он сказал, и энергично помахала бабушке в ответ.
Затем они подъехали, руки Диллона подхватили ее под мышки, удерживая от падения, когда она соскользнула из седла Странника на землю.
Она в три быстрых шага добралась до ступенек крыльца, примерзший снег хрустел у нее под ногами, деревянные доски скрипели, как и всегда. Руки бабушки обняли ее и Бренна заплакала, вдыхая такой родной аромат бабули. Ириски и розы, и свежий горный воздух. Наконец, наконец-то это стало Рождеством.
— Не думала, что, наконец, доберусь сюда, — произнесла она сквозь рыдания. — Думала, что сойду с ума.
Бабушка залилась грудным мелодичным смехом и потерла спину Бренны, на которую было накинуто тяжелое шерстяное пальто.
— Ты лишь несколько дней провела в заваленном снегом срубе в компании с Диллоном Крейгом. Не думаю, что все было настолько плохо.
— Думаю это зависит от твоего определения «плохо». — Ответила Бренна и поцеловала бабушку в щеку.
— Я бы попросила рассказать мне об этом… — Бабушка умолкла, чтобы поправить очки, — но он скоро появится здесь, и что-то мне подсказывает, что этот рассказ займет больше часа.
— Могу сказать, что этот мужчина упрям. Он позволил взять мне только зубную щетку, смену одежды и один подарок. Сказал, что не хочет нагружать Странника. — Она прошла с бабулей в дом, поскольку обе начали дрожать от холода. — Я позже привезу тебе остальное.
— Теперь ты здесь, тыковка, — глаза бабушки покраснели и наполнились слезами, и она прикоснулась ледяной рукой к щеке Бренны.
— Это все, что мне нужно.
В кухне было тепло, аромат чеснока и помидор доносился из духовки, от чего у Бренны заурчало в животе. — Лазанья и свежеиспеченный итальянский пряный хлеб. Таким и должен быть канун Рождества.
— Ну, хоть канун Рождества, который ты любишь. — Сняв пальто и шапку, бабушка надела прихватку и вытащила противень из духовки, чтобы проверить хлеб. — Мы едим ланч вместо ужина, то оставшееся пойдет на ужин и десерт.
Ммм. Десерт…
— Тирамису?
— Я вчера испекла дамские пальчики. На прошлой неделе Диллон привез мне маскарпоне и ром.
— Полагаю, хорошо иметь такого умельца-соседа под рукой. — Она не стала продолжать, не уверенная в том, как обыграть историю Диллона, потому что посвящать в это бабулю показалось плохой идеей.
— Он такой.
Бренна вытащила стул, села боком, положила свое пальто на стол рядом с пальто бабушки.
— Поэтому ты никогда не говорила о нем? Оставляла только для себя? Потому что он точно знал о моем существовании.
Бабушка улыбнулась про себя и кивнула, будто и не собиралась делиться этой информацией. Бренна прикусила язык. Спустя все эти годы бабушка стала сводничать… Не то чтобы Бренна собиралась допустить то, в чем не было нужды.
— Все знают о твоем существовании, тыковка, — Сказала бабуля, суетясь с тарелками и столовыми приборами и отказываясь принимать помощь Бренны. — Я говорю о тебе при каждой возможности. Но не каждому встречному.
— Ты говорила мне о МакДжисах, и Шефердах, и Мартинсах. И Александерсах, и Уайтах. — Когда бабушка посмотрела на нее, в ее взгляде появилось виноватое выражение, Бренна улыбнулась. Попалась. — Мне продолжить?