— Настало время, чтобы авиация выделяла силы для разведки в интересах подводников. А то что же получается? Воюем мы для сорок первого года хорошо, а для сорок четвертого — кустарно. Да и о настоящем взаимодействии без этого нельзя всерьез говорить.
— Не пойдет, — встрепенулся Андреев. — Не можем мы специально для подводников самолеты гонять. Нам самим впору…
— Сможете, товарищ Андреев, — перебил командующий. — Сможете, потому что это нужно для флота. Очень нужно. Давайте-ка послушаем подводников. Иван Александрович, доложите ваши соображения…
К соглашению мы пришли довольно скоро. Возражения Андреева были не больше и не меньше как первой
[288]
реакцией рачительного хозяина, у которого хотят прихватить часть с трудом добытых и в общем-то нужных средств. Но это проявление «местнической» слабости не устояло перед напором здравого смысла и заботы об интересах общего дела. С авиационным командованием мы нашли общий язык. Тем более, что в конечном счете данные дальней разведки не меньше, чем нам, нужны были и самим авиаторам.
Начали мы с того, что провели с летчиками штабную игру на картах. Наши штабы прикидывали и уточняли варианты совместных действий. Им была поручена разработка двухстороннего учения с участием лодок, авиации, транспорта и кораблей охранения. И хоть на море ни на час не утихала война — обстановка все время оставалась напряженной, на учете была каждая лодка, каждый самолет и надводный корабль, — учение было проведено. Ведь дело-то замышлялось большое, требовавшее очень четкого согласования и взаимодействия, и подготовиться к нему надо было основательно, чтобы не «наломать дров».
В конце апреля конвой «противника» вышел в море. В состав охранения, прикрывавшего транспорт, входили надводные корабли разных классов, вплоть до эсминца. Мы с главным штурманом ВВС как раз и расположились на этом эсминце.
Путь наш, естественно, пролегал вдоль своих берегов. Но обстановка учения была, как говорится, максимально приближенной к боевой. И это без всякой натяжки. Ведь каждую минуту в воздухе могли появиться не условно вражеские, а самые настоящие немецкие самолеты. В водах, по которым мы проходили, могли таиться фашистские подводные лодки. Да, может быть, они и действительно находились там. Во всяком случае, все виды обороны мы осуществляли в полной мере.
На переходе конвой несколько раз обнаруживали самолеты-разведчики противостоящей стороны. Данные о нашем месте, курсе, скорости и порядке построения в ордере они сообщали в базу и на лодки, развернутые на позициях ожидания. После этого лодки шли на сближение с нами, прорывали охранение и «атаковывали» транспорт. Делали они это здорово. Душа радовалась, когда наблюдал я за их действиями со стороны.
Учение это было тщательно разобрано. Оценку оно
[289]
получило вполне хорошую. Обнаружились и отдельные шероховатости, «узкие места», на устранение которых были потом направлены усилия обоих штабов. Польза от этого была большая.
И вот в мае лодки впервые пошли на коммуникации врага, чтобы действовать новым методом. Этот метод получил не вполне удачное, с точки зрения русского языка, название нависающей завесы.
Завеса, да еще нависающая! Но как бы это ни звучало, сам по себе метод был хорош, и начиная с мая он стал основным в нашей боевой деятельности.
Суть его вытекала из всех наших прежних рассуждений о взаимодействии лодок с другими родами сил. Лодки выходили в районы ожидания, нарезанные за внешней кромкой минных полей. Между внутренней кромкой этих заграждений и берегом располагались коридоры, по которым и проходили немецкие коммуникации. Таким образом, лодки разворачивались в завесу, которая, однако, не преграждала пути вражеским конвоям, а нависала над этими путями.
Самолеты тем временем вели дальнюю разведку, стараясь засечь конвои с момента выхода из фиордов, а затем уточнить их состав, направление и скорость движения. Эти сведения передавались непосредственно на лодки и командованию. Потом штаб передавал эти данные для лодок повторно. Одновременно намечалось место и время удара для торпедоносцев и торпедных катеров.
Командиры лодок, получив разведданные, определяли точку предполагаемой встречи с противником и шли в нее, прорывая минное заграждение. Завеса приходила в движение и опускалась на пути врага.
Такова, в общих чертах, схема боевых действий по новому методу.
Результаты не заставили долго себя ждать. Уже в мае три лодки благодаря помощи авиационной разведки добились успеха. Первой воспользовалась ее услугами «М-201». В 17 часов 25 минут 25 мая при очередном подъеме перископа лодка получила радиограмму из Полярного с координатами конвоя и приказанием следовать в точку встречи с ним. Капитан-лейтенант Балин повел «малютку» кратчайшим путем к месту встречи.