А в ту первую ночь никто не мог уснуть. Все мы мыслями были под Москвой, и разговорам не было конца. Вот он, великий перелом, вот он, конец отступления! Теперь-то уж окончательно рассеян миф о непобедимости гитлеровской военной машины. И с вполне понятным оптимизмом, переоценивая значение происходящего, многие увлеченно говорили: «Ну, теперь наших не остановишь, с ходу до Берлина дойдут!» В холодной и душной
[76]
стальной коробке мы грезили скорым окончанием войны. И кто из нас тогда предполагал, что впереди три с половиной года кровопролитнейших боев, что путь к победе пройдет через гигантское сражение у волжской твердыни, через танковые битвы в полях под Курском…
Охвативший людей энтузиазм ждал разрядки, ждал новых атак. Но наши дальнейшие поиски у вражеского побережья не увенчались успехом. К тому же вышел из строя эхолот. Это окончательно лишило нас возможности заходить в фиорды. Без гирокомпаса и эхолота такое предприятие свелось бы к бессмысленному риску. Неточные карты, сумерки днем, темень ночью и бесконечные снежные заряды осложняли наше и без того довольно сложное положение.
Приказ о возвращении мы получили 13 декабря и через два дня были у себя в базе. Встречали нас исключительно тепло. К пирсу вышел весь Военный совет флота с командующим во главе. Шутка ли сказать — «старушка» оказалась первой по числу потопленных судов. Ни среди «катюш», ни среди «щук», не говоря уж о «малютках», не было ей равных в боевом счете.
А ведь «старушка» действительно стара — и конструктивно и по своему возрасту. В ее облике что-то от дореволюционных «барсов». Она отличается излишней добротностью и прочностью корпуса; оставляя ночью на мостике вахтенного командира, я обычно советовал: «При внезапной встрече с противником, в случае чего, иди на таран». «Старушка» медленно уходила под воду, и, когда авиация врага вынуждала нас к срочному погружению, можно было не сразу бросаться в люк, а еще постоять на мостике, понаблюдать за самолетом и дать рулевому сообразную обстановке команду. И еще в каждом походе экипаж подводила изношенная материальная часть: что-нибудь всегда ломалось, выходило из строя.
И все же «старушка» активно искала противника и добилась наибольшего боевого успеха в бригаде. Это было возможно лишь при таком замечательном экипаже, какой служил на ней. Крепкий моральный дух, мастерство, изобретательность и самоотверженность людей наделяли лодку новыми силами. Не случайно еще до войны «Д-3» славилась на бригаде сплаванностью и выучкой своей команды.
[77]
Мне было очень приятно узнать, что за последний поход почти весь экипаж «старушки» представлен к правительственным наградам, а лодка — к награждению орденом Красного Знамени. И действительно, через месяц «Д-3» стала первым на бригаде кораблем, носящим орденский флаг.
Плечом к плечу
Мы вступили в 1942 год. Что же дал нам год минувший, чему научили нас шесть месяцев войны, к каким привели результатам?
Обстановка на сухопутном фронте в Заполярье стабилизировалась. Осеннее наступление немцев окончилось для них полным провалом. После нашего контрудара они даже были вынуждены кое-где уступить ранее захваченные позиции. Но противник все еще превосходит нас и в живой силе, и в авиации, артиллерии, минометах. Зато наше превосходство — в ни с чем не сравнимой любви к Родине, в твердости духа, в ясности цели, в жгучей ненависти к захватчикам. Эти понятия из категории идеологии материализовались во вполне реальную боевую мощь. Ее осязаемое воплощение — и в подвиге матроса Ивана Сивко, бросившего последнюю гранату под ноги себе и окружившим его вратам («Русские в плен не сдаются!»), и в победах летчика Бориса Сафронова, дерущегося на своем истребителе один против десятерых.
Но одних этих сил еще недостаточно, чтобы вышвырнуть гитлеровцев с нашей земли. А фашисты при всем их численном и техническом превосходстве не настолько сильны, чтобы смять, задавить нас. Таким образом, война приняла позиционный характер.
В том, что немцы не могут накопить достаточно сил для продвижения вперед, есть «вина» и нашей бригады. Тонут торпедированные танкеры — и германские летчики отсыпаются на аэродромах, дожидаясь бензина. Идут на дно груженые транспорты — и горные егеря пляшут на морозе без теплой одежды, уменьшают свой дневной рацион, экономят снаряды и патроны.
В начале войны мы топили мало. И теперь понятно почему. Дело было не только в отсутствии опыта. Лапландская группировка противника не испытывала большой нужды в снабжении, она имела все необходимое, по расчетам фашистского командования, чтобы молниенос-