Войцех спустился по каменным ступенькам в подвал. Анна и Максим последовали за ним. Как только они оказались внизу, дверь за ними резко захлопнулась.
— Меры предосторожности, — Войцех зажёг в подвале свет. — Располагайтесь. Кроме нас пока никого нет. Сегодня будний день, и многие наши единомышленники заняты на других местах. Как я отметил в машине — рук нам не хватает, — он отпер одну из дверей, которая оказалась гардеробом. — Оденьтесь в более привычную для Рейха одежду. Даже с вашими американскими паспортами, у вас отличные шансы попасться Гестапо.
Паре ничего не оставалось, как послушаться поляка. Джинсовую одежду они сменили на лёгкие брюки и однотонные рубашки. Анна и Максим стали похожи на работников банковской сферы. Не хватало каждому по массивному дипломату.
Переодевшись они сели за стол в одной из комнат. В подвале не было душно, не было сыро. Помещение хорошо проветривалось. Было много мебели, шкафов с бумагами, на полках лежали лэптопы, планшеты, множество информационных носителей. В одном из углов нагромоздились ящики с оружием и патронами.
— Побалую вас запрещённым, — Войцех поставил перед парой на стол по бутылке кока-колы. — Он посмотрел на бутылки. — Себе тоже возьму.
Поляк вернулся с ещё одной бутылкой, и все трое, скрутив кронен-пробку, принялись молча пить американскую газировку.
— Всё происходит так быстро. В субботу я выступала в школе Линдеманштадта перед выпускными классами. Гордо говорила Хайль Рейх, а теперь сижу в Польше и пью американскую газировку… С офицером СС и польским паном, который планирует уничтожить режим, — Анна сделал большой глоток. Кока-кола ей понравилась. Сладкий, слегка лимонный привкус оставлял на глотке приятное послевкусие.
— А по-другому не может быть… — Войцех печально посмотрел на Анну. Ему было чуть за тридцать. Короткие чёрные волосы, зелёные глаза на квадратном лице простого труженика, который верит в лучшее будущее. — Мы должны действовать быстро, пока Берлин не опомнился. Сегодня в аэропорту уже начали проверять документы. До вокзалов благо, не добрались. Боюсь, если бы это произошло, вы здесь со мной не сидели.
— Как давно вы в сопротивлении? — спросил Максим.
— Всю жизнь. Ещё мой отец состоял в подполье. Правда, ничего добиться не сумел. Его признали невменяемым и сгноили в психушке, — он отрешённо посмотрел в потолок, вспоминая отца. — Мне было семь, когда за ним пришли гестаповцы. Не забуду тот день. Тогда я в последний раз видел его. Пока его поковали в машину, он успел выбить одному из офицеров пару зубов. — на лице поляка появилась улыбка. — Тогда у подпольщиков, в отличие от нас, не было ни плана, ни веры. Они просто действовали. Делали всё грубо и шумно. У нас всё иначе.
— Нет страха, что вас могут схватить? — Анна отставила бутылку.
— Такого страха точно нет, — Войцех покачал головой. — Есть страх за наше будущее. Мне боязно думать о последствиях нашей с вами борьбы. Пока мы хотим одного. Но вот потом…
— Потом все начнут делить страну, — усмехнулся Максим, поболтал бутылку в руках и отпил колы. — Да и не стоит забывать о японцах.
— Вы правы, Максим. Все хотят кусок пирога, да побольше, — Войцех вышел из-за стола, выдвинул на стене напротив экран и включил проектор, висевший над потолком. — Нетрудно догадаться, что большую роль в делёжке займёт Российская Республика. По правде говоря, от них многое зависит в третьей ступени плана, — он посмотрел на пару. — Судя по вашим удивлённым лицам, вы мало что знаете. Что ж, просвещу вас. Не понимаю, почему старик всё держит в секрете, — на экране загорелась карта мира. — Мало свергнуть режим. Наша победа будет тогда, когда наступит мир, а он наступит очень и очень нескоро.
Войцех начал на карте показывать мир, который должен предстать после уничтожения Рейха. Российской Республике должна была отойти вся захваченная территория бывшего СССР, а также вся территория вплоть Босфора, с контролем над Константинополем. Взамен Россия отказывалась от каких-либо претензий на колонии Рейха. Их между собой должны были поделить Испания, Франция, Португалия и Италия. Польша, Бельгия, Нидерланды, Югославия, Венгрия Финляндия, Норвегия и Швеция получали независимость. Германские территории и все остальные было решено поделить на зоны влияния, которые будут обсуждаться после полной капитуляции Берлина.
— Das Fell des Bären verteilen, ehe man ihm gefangen hat![2]— вслух задумался Максим. — это плохая затея.