— Гау не будет поделены на зоны оккупации, — рассуждал Максим в поезде, вспоминая сказанное Алексеем Петровичем про новую Германию. — Это понятно. Всё рассказы Войцеха больше не актуальны.
— Россия заберёт, что сможет, страны Восточной Европы по возможности получат независимость… — согласилась Анна. —— Вся остальная Европа может оказаться в руках нового фюрера!
Верно. Силы не равны. Приходится жертвовать, — Максим был убеждён в своих словах, — Даже своими принципами. Все эти разговоры о борьбе с режимом… — парень тяжело вздохнул и отпил из кружки чаю. — Всё это бред. Ты видела сама, что происходит… Я всё знал с самого начало, но только недавно понял, к чему ведёт эта борьба.
— Думаешь, стоит нам дальше не продолжать борьбу?
— Мы едем по Франкфурт, потом летим в Гамбург, — Максим не собирался сдаваться. Не было выбора. — Нужно идти до конца, — он взял Анну за руки. Они были такие тёплые. Единственное тепло, что могло согреть его душу. — Шанс сбежать из страны мы упустили. Нас теперь никто никуда не выпустит.
— Значит, мы сделаем, что сможем, — Анна посмотрела на руки Максима, затем на него. — Раз Алексей Петрович ставит на нас, значит в наших силах как-то повлиять на будущее. Мы больше не маленькие винтики в механизме.
— Мы сами стали механизмом!
Поезд тем временем подъезжал к Франкфурту-на-Майне, городу, находящемуся на землях Гессена в южной части гау Гессен-Нассау. Франкфурт представлял собой блестящий образец истинно арийского города. Широкие проспекты и площади украшали монументальные неоклассические здания, монументы, увешанные знамёнами Рейха и свастикой.
Анна с Максим, ступив с поезда, сразу ощутили нацистскую утопию — чистый, безопасный город, в котором любой приезжий сразу чувствовал гнетущую атмосферу страха и беспробудного контроля. На улицах города по всюду меняли баннеры, посвящённые несостоявшимся выборам, их заменяли чем угодно, рекламной ресторанов, фотографиями нацистских деятелей с их цитатами. Власти получили из Берлина приказ, как можно быстрее всё заменить. Выборы должны кануть в забытьё.
На немецкой территории Рейха Анна и Максим больше не могли рассчитывать на помощь повстанцев. Их там попросту не было. Теракт в Берлине исключение. По славам Алексей Петровича, несмотря на договорённость с человеком из правительства, молодые люди должны были рассчитывать только на себя. Если они попадутся, то их раздавят, как мух на столе, причём те же люди, что и сами их впустили в открытое окно.
Исторический центр города с начала пятидесятых претерпел существенные изменения. Многие здания были снесены для новой имперской архитектуры. В качестве памятника остался лишь Кафедральный собор. Ныне вся городская планировка была подчинена строгой геометрии и идеалам порядка. В городе процветали научные центры. Множество умов Рейха трудились на химических производствах и предприятиях компании IG Farben, выпускающей синтетический каучук, синтетическое топливо, удобрения электроизоляцию, лекарственные препараты, смазочные материалы. В годы войны под видом пестицидов компания разрабатывала боевые отравляющие вещества, в том числе синтезировала нервно-паралитический газ зарин и производила газ Циклон Б, который использовался для массовых убийств в концлагерях. Официальная политика IG Farben конечно умалчивала о совершенно немирных разработках.
В городе также жестко поддерживалась расовая сегрегация. «Чистокровные» арийцы жили в роскошных домах и имели дешёвых помощников, приезжавших на заработки с восточных рейхсгау.
В камере хранения аэропорта Адлерфельд Франкфурт для Анны и Максима была оставлена форма, паспорта, билеты на самолёт и табельное оружие. Вот только, как бы ни меняли свой облик, никак не покидало чувство, что глаза Рейха смотрят на них из каждого угла, а все граждане — никто иные, как агенты Гестапо. Пара была в самом настоящем гнезде орла, это его поле, его территория. Здесь нельзя было чувствовать себя в безопасности.
— Когда-нибудь стреляла? — Максим проверил приготовленный для него вальтер. До их отлёта в Гамбург было ещё несколько часов, пара сняла номер в гостинице при аэропорте.
— Мой дед, — Анна вытащила приготовленный ей пистолет из кейса, — отец моей приёмной мамы, был полковником Вермахта в отставке, он научил меня стрельбе… — девушка о чём-то задумалась.
— Что такое? — Максим убрал пистолет обратно в кейс.