— На столько не состарился, — он обнял Киру за плечи, — а немножко состарился.
2
Выходной день тянулся для Татьяны бесконечно долго. С утра и до девяти часов вечера она читала старую, изрядно потрепанную книжку, одну из тех, за которыми почему-то устанавливается очередь и которые дают только на один день или на один вечер. У этой книжки кроме перечисленных достоинств не было обложки и первых семнадцати страниц.
Прочитав, Татьяна со вздохом положила книжку на диван и позвонила Кире. К телефону подошла ее мать.
— Нет, это не Кира, — кокетливо прощебетала она.
— А Киры нет?
— Они пошли с Анатолием в магазин купить чего-нибудь к чаю.
— С Анатолием?
— Да. Смотрели телевизор, а потом захотели чаю, а у меня ни кусочка торта, ничего, как на грех. Так неудобно.
— Когда придет, скажите ей, что она может забрать книжку. Я прочитала.
Татьяна торопливо положила трубку, потому что зазвонил звонок в коридоре.
На лестничной площадке стоял Анатолий Белов с коробкой торта. Он сделал страшное лицо и попросил:
— Спрячь меня.
Татьяна запахнула халатик.
— От кого?
— За мной гонятся.
— Кто?
— Кира с тапочками.
— С какими тапочками?
— В которых перед телевизором надо сидеть.
Сняв пальто и спрятав в карман пиджака очки, Анатолий весело рассказывал, как было дело. Он выбил два чека: в гастрономический отдел и в кондитерский, Кира пошла брать вино, а он торт. И вдруг внутренний голос ему подсказал: «Анатолий, не пора ли тебе сбежать? А если пора, то не делай из этого трагедии, а делай юмор…»
— Жалко только, что она пошла за вином, а я за тортом, — засмеялся он, — надо бы наоборот. Но ведь я не знал, что осмелюсь прийти сюда.
В глазах его еще блестели искорки смеха, но он говорил уже серьезно.
— Я не ожидала, что ты придешь, — растерянно сказала Татьяна.
— Я и сам не ожидал.
— Тебе не следовало…
— Почему?
— Я не знаю. И что мне делать с тобой — не знаю.
— Чай пить со мной, что ж еще делать? Не пропадать же торту?
— Но у меня и чайника нет. Старый распаялся, нового еще не купила.
Она беспомощно улыбнулась, и на его губах заиграла ответная улыбка, готовая в любую секунду разразиться безмятежным смехом, если она только этого захочет и не будет делать трагедии из простых человеческих отношений.
— Ну, чего ты улыбаешься, победитель? — спросила Татьяна.
Он взял ее за руки.
— Ага, сдаешься?
Резко зазвонил телефон. Татьяна посмотрела на гостя, на аппарат, взяла трубку.
— Слушаю.
Звонила Кира.
— Иду, — сообщила она.
— Куда?
— К тебе.
— Зачем?
— Но ты же звонила, — Кира была удивлена, — сказала, что прочитала.
Татьяна повернулась вполоборота к Анатолию, чтобы он по глазам не догадался, что она разговаривает с Кирой.
— Не надо.
— Что не надо? Приходить?
В голосе Киры чувствовалось раздражение.
— Да.
— Ты не одна?
— Да.
— С Николаем?
— Нет.
— А с кем?
«А почему я должна скрывать, — подумала Татьяна, — пусть отгадает, если сумеет».
— Ты ужаснешься.
— Неужели с Морковкиным?
— Нет.
— С Юркой-виолончелистом?
— Нет.
И она тоже верит во всех этих Морковкиных, подруга называется! А у нее никого не было, кроме Николая, никого. Да и Николая не было. Это только казалось, что он был, а на самом деле его тоже не было.
Киру подстегивало раздраженное любопытство.
— На какую букву? — спросила она. — Начинаю по алфавиту: «А»?
— Да.
— На букву А?!
— Да.
— Анатолий?
— Да, — сказала Татьяна.
— С каким Анатолием? Я знаю только одного Анатолия. — Голос ее все еще был достаточно спокоен. — С Анатолием Беловым?
— Я говорила, что ты ужаснешься…
Телефон захлебнулся гудками: Кира положила трубку. Анатолий стоял спиной к Татьяне, разглядывая полочку с книгами.
— Кто это звонил? — опросил он.
— Подруга… Пожелала спокойной ночи.
— Из твоего разговора с подругой я понял, что ты знаешь только слово «да» и не знаешь слова «нет».
— Да, — грустно сказала Татьяна.
По его голосу она не поняла: догадался он, что она говорила с Кирой, или не догадался?
— Ну, Толя, — вздохнула она, — выкладывай начистоту, какие у тебя появились основания прийти ко мне. Ты ведь не просто так пришел?
— Нет.
— Что-нибудь изменилось в твоей философии?
— Дай твою ладошку.
Татьяна протянула ему руки.
— Выбирай любую.
— Тогда я возьму обе.
Он забрал обе ладошки, сложил их вместе. Татьяна молчала, грустно глядя на руки.
— Ты все тот же. — Она отвернулась, взгляд ее упал на календарь, висящий над диваном-кроватью, она оторвала один листочек.
— Таня!
— Ну что? Как говорится, свечей не надо, горят неоновые огни, так, что ли?
Анатолий подошел к ней совсем близко, хотел что-то сказать, но только застегнул на ее халатике верхнюю пуговицу и вышел.
Татьяна поправила статуэтку Дон Кихота на тумбочке, пробормотала смущенно;
— Ушел… Оставил меня одну с Дон Кихотом… Ты ведь настоящий мужчина из Ламанчи? Вынимай шпагу и коли каждого, кто попытается проникнуть ко мне…
Взбила подушку, но лечь не успела: зазвонил телефон.
— Да, — ответила Татьяна на всякий случай бесстрастным голосом.
— Потаскушка ты, Танька.
До сознания не сразу дошло, что это говорит Кира. Облаяла, но трубку не бросает, ждет ответа.
— Ты так считаешь?
— Все! — обрезала Кира.
Нет, не все. Татьяна со злостью рванула диск, словно сам телефон ее оскорбил.
— Зяброва, я хочу у тебя спросить, ты знаешь, что значит это слово?
— Знаю.
— В словаре Даля смотрела?
— Не понимаю, зачем ты оправдываешься?
Чувствуя, что вот-вот не выдержит и расплачется, Татьяна медленно проговорила:
— Я не оправдываюсь, а хочу тебя немножко просветить… «Потаскушка» — это женщина, которая потоскует, потоскует, а потом ложится спать одна.
— Алло!
— Иди к черту!
Телефон тут же зазвонил. Татьяна накрыла его подушкой и даже придушила немножко, чтоб замолчал. Но придушенный голос телефона еще долго не давал ей спать.
3
Татьяна очень часто думала об Анатолии. Думала о нем, а вечерами, когда становилось тоскливо одной, звонила Николаю.
Вот и сейчас. К телефону подошла какая-то женщина с писклявым голосом, наверное сестра. Татьяна молчала и думала: повесить трубку, что ли, и набрать номер еще минут через пять? На том конце заволновались:
— Алло! Алло! Алло!
— Репина можно к телефону? — спокойно спросила Татьяна.
— Какого Репина?
— Ну, не Илью Ефимовича, разумеется…
— У нас нет никакого Репина.
— Ну, тогда Николая Семеныча, художника драматического театра, пожалуйста, будьте любезны, позовите к телефону, — «Черт бы вас побрал», — добавила она про себя.
— Кто просит?
«Железная женщина», — подумала Татьяна и решила ей не уступать.
— А кто со мной говорит?
— Кто просит Николая?
За такую настойчивость памятники можно ставить. Все равно ты, голубушка, так просто ничего не узнаешь.
— А кто со мной говорит?
— Сестра Николая. Вас это устраивает?
— Вполне.
— Ну, кто же просит Николая?
— Любовница Николая.
— Что-о-о? Мама!!
«Мама», — передразнила трубку Татьяна. До сорока лет все кричит «мама, мама». А что делать тем, у кого нет мамы? Ладно, пусть берет трубку, поговорим и с мамой. Но к телефону подошел Николай.
— Алло? Что ты ей сказала?
— Что ты мой любовник.
— Зачем?
«Ух, как разъярился, — с удивлением подумала Татьяна. — Задела его целомудренную сестричку, старую деву».