Адальга, тяжело дыша, привалилась спиной к дереву, вытирая рукавичкой вспотевшее лицо... А солнце смотрит во все глаза, ласкает. Скоро весна. Уже хорошо слышно ее дыхание. Адальга задумчиво улыбается. В глазах ее тихая радость. Она слушает, но слушает не тайгу, не пульс оживающей природы, она слышит голос нового человека, который все увереннее заявляет о своем существовании. Кто он будет, этот новый человек? Как примет его тайга? Но он войдет в нее весной... Весной!..
— Ау-у-у! Адальга-а-а! — звонко кричит Урен. Разгоряченная, озорная, она подбегает к сестре, обнимает трепетными руками, улыбается: — У нашей Адальги скоро будет сын...
— Я слышу его голос, — тихо шепчет молодая женщина. — Только он не увидит отца.
— Ой! — вскидывает пушистые ресницы Урен. — Ты забыла об Аюре. Разве ты не радуешь его сердце, как первый цветок весны?! Может, скажешь, в твоем сердце нет места для него? Ой...
Щеки Адальги пылают, как маков цвет.
— Аюр стал совсем русским. Захочет ли он остаться в сопках или опять уйдет в деревню?
— Тогда и ты пойдешь с ним.
— Ойе! — испугалась Адальга. — Разве ты пошла бы следом сына Луксана?
— Да. Пошла бы, — спокойно подтвердила Урен. — Разве тень стоит на месте, когда человек идет? Мы пойдем рядом.
Адальга с сомнением покачала головой. Сестры уселись на валежину. Молчали. Адальга сосредоточенно теребила кончик косы. Урен прутиком вычерчивала на пушистом снегу человеческую фигурку. Задумчивые деревья простирали над ними свои тяжелые ветви, будто лениво потягивались под ласковыми лучами.
— Зачем имеющий бубен пришел в юрту Луксана? — вдруг спросила Урен. Однако, заметив недоумение на лице сестры, спохватилась: — Ой, я живу своими мыслями! Сейчас была в юрте Луксана. Старая мать одна. Мне неохота было уходить от нее, но туда пришел имеющий шапку с кистями. Он смеялся нехорошим голосом. Зачем он пришел?
— Пожалуй, старая Урендак просила об этом, — не совсем уверенно ответила Адальга, всматриваясь в тревожное лицо сестры.
— Мое сердце говорит: он пришел с плохими мыслями, — тихо возразила Урен.
— Ойе! — испуганно воскликнула сестра. — Если твои слова услышат... Разве ты не боишься?
— Боюсь маленько, — призналась Урен. — Боится голова, а сердце не хочет бояться. Почему? Наверное, вот почему. Когда я была у русского отца Нифонта, он сказал мне: теперь твое сердце принадлежит самому Миколке Чудотвору. Его юрта там, на небе. А Куркакан говорит, что мое сердце во власти духов. Но ведь я имею всего одно сердце! И оно не хочет принадлежать никому. Пусть Чудотвор и Шапка померяются в силе и ловкости, а я посмотрю, кто же возьмет мое сердце... — Девушка улыбнулась и лукаво взглянула на сестру. — Мое сердце, пожалуй, маленько походит на сердце твоего Аюра...
Адальга смутилась. Что поделаешь, она уступала в характере своей беспокойной сестре и привыкла во всем соглашаться с ней. И не потому, что кривила душой, а просто ее мысли разбегались от слов сестренки — порой озорных и смешливых, порой серьезных и рассудительных, — и ей казалось, что лучше уж нельзя сказать или чтобы сказать так, надо много думать. Адальга краешком глаза посмотрела на сестру. Урен хмурила брови. Адальге захотелось расшевелить ее, снова увидеть хорошую улыбку на ее лице. Как? Она пошарила глазами вокруг. И вдруг — зайчишка! Он выскочил из осинника, присел на пригорке, по которому бродили солнечные лучи, привстал на задних лапках, прядая ушами. Адальга тихонько толкнула сестру локтем.
— Смотри, пушистый пришел к нам в гости.
Урен подняла голову, и снова хорошая улыбка засияла на ее лице.
— Он пришел посмотреть на тебя.
— Нет, на тебя, — возразила Адальга.
— На тебя...
— На тебя...
— Пусть пушистый длинноухий бежит по следу сына Луксана, — негромко крикнула Адальга, — и скажет, что вторая дочь Тэндэ ждет его!
Однако косой не торопился в путь. Он торчал столбиком, шевеля черными кончиками ушей и посматривая на сестер. Тогда Урен стегнула прутиком ветку — лавина снега плюхнулась на них, осыпав с головы до ног. Зайчишка отпрянул в сторону. Уселся на безопасном расстоянии и снова косил в их сторону темными бусинками.
— Он не хочет идти, он хочет долго смотреть на тебя, — заметила Урен.
— Нет...
Между сестрами готов был завязаться ласковый спор, но в это время подоспел Вычелан. Немало довольный, что наконец избавился от рук Петьки, он вихрем промчался мимо своих хозяек. Косой тоже не дремал. Подпрыгнув на месте, пустился наутек.
— Теперь длинноухий быстро добежит до сына Луксана. Только вот не забыл бы зайти и к Аюру, — весело заключила Урен и добавила с задумчивой улыбкой: — Весна идет в тайгу. Скоро мы снова увидим большие реки. На берегу зажгутся еще два очага. Это будут юрты жены Аюра и жены Дуванчи. Нам надо иметь больше шкурок, чтобы хорошо встретить дни первых цветов. Завтра я последний раз пойду на охоту...