Мужчина, которого командир группы ликвидаторов автодорожных бандитов назвал Сергеичем, промолчал. Он работал заместителем начальника оперативно-розыскной бригады МУРа и имел звание подполковника. Помогал же он мстителям по нескольким причинам, самой главной из которых было убийство дорожными бандитами его матери и внука, происшедшее чуть больше года назад на Калужском шоссе. Они ехали с дачи поздно вечером, за рулем сидел зять, и на «жигуленок» напали потрошители машин. Зять чудом выжил, хотя и получил две пули в грудь, а восьмидесятишестилетняя старуха-мать с двенадцатилетним внуком, начавшие сопротивляться и кричать, были зверски убиты. Провалявшийся в больнице с инфарктом полтора месяца после этого случая подполковник поклялся себе, что отомстит убийцам, и выполнил обещание, втайне от начальства использовав появившуюся тогда в Подмосковье команду Панкрата Воробьева. С тех пор они работали вместе.
– Тебе надо уходить из этих мест, – глухо сказал Михаил Сергеевич.
– Почему? – повернулся к нему Панкрат.
– Сверху спущен указ об усилении борьбы с терроризмом, в том числе на дорогах. Твоя деятельность подпадает под статьи «терроризм» и «самосуд», начальство горит желанием вычислить твою группу, как антизаконное формирование, а заодно присвоить себе лавры победителей дорожной мафии. Я вообще посоветовал бы тебе свернуть операции, хотя бы на полгода.
– А что, дорожные бандиты уже вымерли? Перестали хозяйничать на трассах? Решили переквалифицироваться в защитников рядовых шоферюг? Или вы действительно научились бороться с ними?
– Учимся, не сидим без дела, работаем. Только ни рук не хватает, ни средств. Ты же знаешь формулу: раскрываются лишь те преступления, которые должны быть раскрыты. А мы не всесильны. Ты уже многого добился, посеял в душах бандитов страх, заставил задуматься над тем, что воровать, грабить, унижать, убивать – грех! Что честно жить спокойнее. Может быть, этого уже достаточно.
– Ты сам не веришь в это, Сергеич.
– Не знаю, – с внезапно прорвавшейся тоской признался подполковник. – Я не знаю, чему верить, а чему нет. Только убедился, что месть не возвращает убитых.
Помолчали. Машина продолжала мчаться по почти безлюдному шоссе к Москве. Потом Михаил Сергеевич добавил уже более спокойным тоном:
– Но оставаться в Подмосковье тебе опасно. Я уже не могу делать вид, что ты неуловим. Мерин начинает догадываться, что я знаю больше и утаиваю от него оперативную информацию.
Мерином звали начальника ОРБ полковника Конева.
– Опасно… – пробормотал Панкрат. – Опасно одно: ненаказанное зло крепнет, тучнеет, самоутверждается при мысли о своей безнаказанности. Как говорил мой мудрый дед: неназванное зло не знает прощеного воскресенья, потому что как бы и неизвестно, кого прощать. Но свою работу я не брошу, Сергеич, пока не выведу всю эту дорожную мразь под корень! Ты мне только помоги выйти на этого конфидента Гитариста, капитана милиции, кого он называл Борянчиком. Поможешь?
– Не уверен, – после минутного молчания буркнул Михаил Сергеевич. – Со здоровьем не лады, лягу я, наверно, в больницу в ближайшее время.
Панкрат посмотрел на землистое лицо собеседника и придержал острое словцо, готовое слететь с языка.
– Сердце?
– А все: и сердце, и нервы, а теперь и желудок… язву недавно нашли… Короче, не помощник я тебе, Панкрат Кондратьевич.
– Выкарабкаешься, – сказал Панкрат без особой уверенности в голосе.
– Может, и выкарабкаюсь. Послушай, майор, когда тебя поперли из службы за неподчинение приказу, ты ни с кем в конфликт не вступал? Врагов не оставил?
Панкрат задумался, озадаченно пощипывая нижнюю губу и разглядывая профиль подполковника.
– Вроде бы нет. А что?
– Ищут тебя твои бывшие начальники, ориентировку прислали, как на рецидивиста. Сменил бы квартиру.
– Да я давно в столице не появлялся, живу у родственников под Вязьмой, да и там бываю редко. Странно, зачем им меня разыскивать?
– Это мне неведомо. Будь осторожен. Говорят, под Брянском тоже завелась какая-то крутая мотобанда, терроризирует всю округу, нападает на частников, грабит машины. Если хочешь, дуй со своими туда.
– Спасибо за совет.
Михаил Сергеевич поморщился, искоса посмотрел на спутника, и Панкрат поспешил его успокоить:
– Я серьезно, спасибо за все, что ты для меня сделал, Сергеич. Конечно, мне будет не хватать информационного обеспечения, да и твой промоушен – не последнее дело, однако я справлюсь. Завтра же начну перебазироваться под Брянск, у меня и там кое-какие родственники живут по маминой линии. Я этим мотоподонкам такую кувырколлегию устрою, что надолго запомнят!
– Верю, – усмехнулся подполковник. – Если понадоблюсь, звони на мобильный, помогу, чем смогу… если еще буду на ногах. Знаешь, я даже рад, что ложусь на обследование…
Последние слова вырвались у него помимо воли, и он тут же пожалел об этом, однако стыдиться признания не стал. Пояснил в ответ на озабоченно-внимательный взгляд Воробьева:
– Плохи дела, мой друг, в государстве расейском. В стране нарастающими темпами идет процесс поглощения малых преступных формирований большими. Мы в прошлом году «взяли в разработку» около восьми тысяч небольших преступных групп, а сегодня их осталось немногим больше шестисот, но не потому, что органы правопорядка так хорошо поработали, а потому, что малые банды слились в организованные криминальные структуры, контролирующие уже целые губернии. К слову, Брянщина тоже контролируется «авторитетами». Так что оптимизма в моих сентенциях не ищи. Не справляемся мы с организованной преступностью, ни снизу, ни сверху.
– Чего ж удивляться, коли вся головка власти загнила.
– Нужен иной подход, силовые методы борьбы с преступностью не могут быть главным инструментом. – Михаил Сергеевич притормозил, пропуская лихача на джипе. – Отношения человека с миром всегда сводились к формуле: «это мое, а это не мое», и озабочен он всегда был лишь увеличением собственности. В нынешние времена этот закон еще более ужесточен, уже нет понятия: «это не мое», есть императив: «все, что еще не мое – будет моим!»
– Ну, положим, не каждого человека заботит увеличение собственности? – осторожно вставил Панкрат, сочувственно глядя на Михаила Сергеевича.
– Может, не каждого, – неожиданно легко согласился подполковник. Взгляд его стал тверже. – Не обращай внимания на старческое брюзжание, похоже, я привыкаю плакать в жилетку. Это от усталости. Тебя куда?
– Останови, выйду здесь.
Михаил Сергеевич свернул на обочину, остановил «Волгу», и они некоторое время смотрели друг на друга, ничего не говоря. Потом подполковник дернул щекой, криво улыбнулся.
– Капитана – осведомителя Гитариста мы найдем, не бери в голову. Звони. Ни пуха тебе, ни пера!
– К черту! – улыбнулся в ответ Панкрат.
Они встряхнули друг другу ладони, и бывший майор армейского спецназа вылез из кабины. «Волга» сорвалась с места, вписалась в поток машин на шоссе, исчезла за холмом. Панкрат постоял немного, глядя ей вслед, и сел в подъехавший фордовский микроавтобус с затемненными стеклами.
Москва
Курган был древним и напоминал пирамиду. Склоны его поросли травой, сейчас пожелтевшей и пожухлой, и были усеяны камнями разных размеров, среди которых кое-где виднелись кости не то животных, не то птиц. Веяло от кургана тоской, безнадежностью, обреченностью и смертью, хотя, казалось бы, над ним промчались тысячелетия, которые должны были без следа растворить в себе память тех лет и унести чужую боль, и горе, и запахи смерти.
Крутов, чувствуя себя призраком без тела, обошел курган, приглядываясь к белеющим костям, и вдруг увидел свежий пласт земли под курганом, будто здесь недавно копали яму, подкоп под курган, да потом бросили и заровняли. Заинтересованный, он подошел ближе и, холодея, увидел торчащие из жирно блестевшей ржаво-красной насыпи кисти рук. Не веря глазам, нагнулся, разглядывая синеватые скрюченные пальцы, и отшатнулся, встретив взгляд пустых глазниц черепа. Впрочем, этот череп еще не был чистым, на нем сохранились остатки кожи и волос, но жуткий оскал провалившегося рта от этого не становился более приятным.