Выбрать главу

– Так… хорошая знакомая, – замялся Матвей, потом посмотрел на Афонина прямо. – Моя девушка. У нее ноги парализованы, хочу показать экстрасенсу. Говорят, у нас сейчас гостит одна отечественная знаменитость – Иван Парамонов.

– Могу посодействовать. У меня отец – врач-психиатр, и они дружат, так что без проблем..

– Это было бы здорово! Я, честно говоря, думал, придется пробиваться к нему на прием с боем, – сказал Матвей, отметив с некоторым удивлением, что все в мире взаимосвязано больше, чем полагают люди.

– Зачем же с боем? – Афонин набрал номер на компьютерном комплексе, соединявшем в себе телефон, часы, магнитофон, видеоприставку для канала коммерческих новостей, собственно компьютер и лазерный сканер.

На дисплее комплекса мигнули алые глазки, означающие, что связь защищена от прослушивания, зажегся номер абонента.

– Отец, это я. Мне нужно записать на прием к Парамонову моего друга… Да, очень. Сегодня, – сказал Афонин, отвечая, видимо, на вопросы отца, прикрыл трубку ладонью. – Когда поедешь?

– Я собирался к двенадцати, для того и машину просил.

– На двенадцать. Непременно! Хорошо иметь такого отца, а? До вечера.

Сергей Сергеевич дал отбой, поднял руку ладонью вперед.

– Тебе повезло. Парамонов как раз у отца был. Благодарить будешь позже, главное, чтобы помогло. Говорят, что специалист он действительно классный.

Настроение улучшилось, и делами Матвей занялся с энтузиазмом, хотя рассудком отнесся к вспыхнувшей надежде скептически.

Из кабинета президента он заглянул в дежурку, оборудованную монитором теле – и радиосвязи, проверил готовность постов и аппаратуры и остался доволен. Глянул на старшего смены, угрюмоватого парня, которому очень подходила фамилия Кудёма.

– Похоже, у тебя живот схватило, Паша?

– Угадал, – буркнул Кудёма и добавил три непечатных слова.

Его напарник фыркнул.

– Не обращайте внимания, патрон, он никак с женой квартиру не разделит, второй месяц делит.

– А что случилось? – полюбопытствовал Матвей.

– Развожусь, – буркнул охранник и снова закончил матом.

– Тише, тише, – успокаивающе похлопал его по плечу напарник. – Крепкое слово здесь не поможет. Хотя я где-то читал, – повернулся он к Соболеву, – что употребление нецензурных слов понижает кровяное давление и уменьшает содержание адреналина в крови.

Матвей засмеялся.

– Добавь: нормализует мышечный тонус и улучшает работу надпочечников. Это правда. Но все же не пугайте клиентов фирмы.

– Постараемся, – отвернулся Кудёма. Матвеи внимательно посмотрел на него.

– Паша, что случилось? Я чую, это все не из-за развода. Ну-ка, выкладывай.

Угрюмый охранник – косая сажень в плечах, руки-лопаты, бычья сила – покосился на него, но командира уважал и поэтому нехотя поведал:

– У брата дочку похитили… четырнадцатилетнюю…

– Почему ты считаешь, что похитили?

– Уже были случаи… говорят, у нас целая банда орудует: крадут девочек и… продают… клиентам.

Второй дежурный присвистнул, с изумлением оглянувшись на Соболева. Тот посидел немного, чувствуя, как уходит хорошее настроение и откуда-то начинает дуть холодный ветер. Встал.

– После обеда расскажешь подробнее, попробую помочь.

Обойдя посты охраны на своих двух этажах, Матвей спустился во двор и отправился искать водителя «газели», на которой собирался везти Кристину к доктору.

Визит к врачу Матвея окрылил и укрепил его надежду на исцеление.

Иван Терентьевич Парамонов был неординарным человеком. Мастер психосинтеза, гипнотизер и психиатр, он закончил мединститут и стажировался по гипнозу у знаменитого Адама Бёрка в Сайта-Крусе (Калифорния). Психоэнергетика, биоэнергетика, психология и нейролингвистическое программирование были основными направлениями его исследований, но главное – он прекрасно видел болезни человека и безошибочно диагностировал его состояние.

– У нее психический паралич, – сказал он Матвею после приема, когда они остались одни. – Помните роман Ефремова «Лезвие бритвы»? Там описан практически идентичный случай. Излечить вашу девушку можно лишь с помощью сильнейшего стресса. Если не боитесь, можем попробовать вместе.

– Не боюсь. Если есть шанс, его надо использовать.

– Хорошо, случай очень интересный, я разработаю сценарий и позвоню вам. Дня через два вас устроит?

– Спасибо, доктор! Вы ставите на ноги больше меня, чем ее!

Иван Терентьевич улыбнулся.

– Понимаю. Кстати… – врач замялся, – у нее была закрыта Анахата – зеленая чакра, центр мудрости, высшей любви и человечности – я открыл ее. И еще… Есть очень сильное подозрение, что она… закодирована в темной половине.

Матвей замер, глаза его похолодели. Вспомнились слова Хасана Ибрагимова: «Мы из них сделаем зомби»… Неужели подручные Ельшина все-таки успели…

– Вы… уверены?

– И да, и нет. Есть кое-какие следы нейровмешательства… Необходима тщательная проверка. Вам придется привезти ее ко мне еще раз, я проверю свои подозрения с помощью приборов.

– Разве есть такие аппараты?

Парамонов, высокий, поджарый, сухой, с молодым энергичным лицом, на котором горели светлые – не голубые и не серые, но и не бесцветные, с металлическим блеском – глаза, снова улыбнулся.

– Мои личные разработки в области нейролингвистики. Но необходимо ее абсолютное согласие на пси-зондаж.

– Уговорю. А что за «темная половина»? Вы сказали, что она закодирована в «темной половине».

– Термин психиатрии. Означает область «эго», отвечающую за вспышечное проявление негативных эмоций. Приходите завтра вечером, часов в семь.

Матвей пожал руку врачу и вышел в коридор поликлиники, где его ждала в коляске безучастная ко всему Кристина. Глянула на него снизу вверх, и, видимо, что-то в выражении его глаз поразило девушку.

– Ну что, плохо?

Матвей опустился рядом на колени, не обращая внимания на оглядывающихся посетителей, и поцеловал Кристине руку.

– Все будет в порядке, Кристя. Главное, что мы живы!

ОМОН-РЭКЕТ

Матвей узнал о случившемся утром от матери Кристины.

В лицее, где учился Стас, произошел страшный случай: учительницу русского языка и литературы избили четверо парней.

– За что? – спросил пораженный Матвей.

Ольга Николаевна пересказам все, что знала сама.

История началась еще с неделю назад.

В группе Стаса училась девочка Саня, у которой были очень «крутые» родители, привозившие ее в лицей на «мерседесе» и одевавшие дочку по высшему классу. И хотя в лицее учились дети из состоятельных семей, но золотые сережки и перстеньки носила далеко не каждая десятилетняя кроха.

Девочка росла надменной и капризной, часто проказничала, а все свои грехи сваливала на подружек и приятелей по группе. В лицей часто заявлялась ее бабушка, требовала одергивать детей, которые «не так относятся» к Сане, и даже выговаривала девочкам, поссорившимся с ее внучкой, угрожала наказанием и обзывала их «интриганками» и «быдлом».

Однажды один из мальчиков, вбегая в класс, нечаянно толкнул Саню, и хотя она не упала, но заревела во весь голос. Учительница успокоила ее, отчитала мальчика и посчитала инцидент исчерпанным, а на вопрос Сани: «Почему вы его не наказали?» – неосторожно заметила:

– Все-таки, Саня, насколько в классе спокойнее, когда тебя нет! (Незадолго до этого девочка болела и пропустила несколько дней.) А на следующее утро в класс ворвалась разъяренная Санина мама, пожелавшая, чтобы провинившегося мальчишку наказали прямо тут же, при ней, так сказать, показательно. Учительница (ее звали Елена Ивановна, Матвей ее знал и относился с уважением) предложила дождаться перемены и во всем разобраться, родительница настаивала на своем и в конце концов перешла на крик:

– Бездарь, где ты купила свой диплом?! Я тебя вышвырну из лицея в три часа!

Пришел завуч, увел мать Сани, и взволнованная Елена Ивановна едва смогла закончить урок. Но на следующий день в класс вошли четверо квадратных парней в кожаных безрукавках и на глазах у детей избили учительницу до потери сознания. Лишь Стас бросился на мерзавцев с кулаками, за что получил удар по шее, чуть не снесший ему голову. Сделав свое дело, четверо негодяев спокойно оправили одежду, зашли в кабинет завуча и пригрозили: