И тут вдруг, непонятно почему, Кашек внезапно остановился, резко нагнулся. Косуля тем временем миновала камыши и вскоре скрылась за лиственницами на опушке.
— Все-таки ребята наши малость того! — изумилась Росси. — Сначала гнались за ней, как бешеные, а когда она почти в руках была, упустили!..
— Нет, Йенс не стал бы зря…
И Ликсу вдруг словно током ударило: ведь Йенс мог пораниться! Она даже не подумала, отчего это Кашек спасовал. Несмотря на усталость, ей хотелось побежать к Йенсу — узнать, что с ним. Но ей было неловко перед Росси, и она сдержалась…
Когда они подошли наконец к Йенсу, тот стоял на коленях в снегу, прижав правую ладонь к губам. Свитер его был закапан кровью — на морозе капельки походили на красные бусинки. Кашек с отчужденным видом расстегнул штормовку, доставая из внутреннего кармана перевязочный пакет. Наверное, Кашеку жалко было его распечатывать — ведь это был своеобразный сувенир, напоминавший о той самой стройке в долине, в сердце далеких Родоп, где работал его отец. На прорезиненной оболочке что-то написано по-болгарски, очевидно правила пользования. Шрифт был совсем такой же, как в учебнике русского языка, по которому они учились в школе.
— Главное — очистить рану, отсосать кровь! — крикнула Йенсу Росси, подойдя ближе. — Доктор Фогельзанг говорит, что на старом железе полно всяких микробов. Так что давай, а то получишь заражение крови. Или даже столбняк!
Йенс послушался. Порез на ладони у него был не пустячный. Йенс отсасывал кровь и сплевывал — снег вокруг него был испещрен розовыми пятнышками.
Кашек разорвал оболочку пакета и вынул бутылочку йода, пропитанный чем-то желтым марлевый тампон, от которого резко пахло больницей, и бинт. Кашек задумчиво оглядел все это, потом обернулся к Ликсе и деловито сказал:
— Действуй, чего ждешь?.. Ты ведь у нас медик.
Ликса, смущаясь, стараясь не смотреть на Йенса, присела на снег возле него. Она принялась за дело, но рукава полушубка мешали ей, и она отвернула их, чтобы ловчей было. Сурово сжала губы. Как будто Йенс посторонний человек. Она работала молча, только раз, когда она залила рану йодом и Йенс вздрогнул, Ликса сделала ему замечание:
— Спокойно, не дергайся, пожалуйста!
Эту манеру вежливой деловитости Ликса переняла у матери. Фрау Куль приходилось управляться с множеством дел. Она принимала больных в поселковой амбулатории, ездила на дом по вызовам на своем тарахтящем мопеде. К этому добавлялась неотложная помощь при всяких чрезвычайных происшествиях: кто-то прищемил себе палец, кто-то рассек бровь. Ей просто некогда было упрашивать пациентов, чтобы они покорно глотали пилюли, не стонали во время перевязки, соблюдали постельный режим, если им предписывал это молодой врач из Пампова. И хотя она была строгой и требовательной, ее любили.
Ребята, словно сговорившись, примостились кружком на корточках — заслонили Йенса и Ликсу, чтобы им чуть-чуть теплее было. Задул верховой ветер. Он теребил бурые косицы камышей, гнал косяком снежные хлопья, повалившие из низких тяжелых туч, свистел в тонких ветвях лиственниц на опушке.
Дрогнула земля — очевидно, это вдали рухнуло дерево, надломленное ночью во время бурана.
Косуля затаилась где-то — ее ни слышно, ни видно не было.
V
Как только Ликса занялась делом, ей стало гораздо легче. Неприятная слабость прошла, ничего не болело, даже настроение улучшилось. Она вошла в свою роль. Действительно, чем не медик? Никто из ребят не сумел бы так ловко, по всем правилам, забинтовать руку. И так красиво: слои бинта ложились, образуя узор наподобие колоса. Она была просто необходима здесь — так же как в Новом поселке или в деревне была нужна мать Ликсы, когда происходил несчастный случай.
Ликса невольно внушила себе, что именно потому она и пошла с ребятами. Ведь с каждым из них могло что-то случиться. Не обязательно с Йенсом. И Кашеку, и Росси, и Марийну она с готовностью помогла бы тоже. А то, что пострадал этот упрямец Йенс, конечно, случайность. Само собой.
И все же втайне Ликса понимала, что к Йенсу у нее особое отношение. Словно во всей этой истории она, в чем-то против воли, с самого начала была на его стороне. Словно они и не ссорились.