103
дана какая-то установка партийному собранию, но просто создалась легкая возможность к любой критике в мой адрес. Когда нужно было оратору привести какой-нибудь пример, многие указывали только профессора Парина В. В. И все недостатки, частью не заслуженные, относились ко мне. А я сейчас переживаю крайне тяжелое моральное состояние. Сейчас здесь я принимаю критические замечания с благодарностью, но жалею, что они сделаны так поздно. Почему я не слышал их раньше? За это заседание, за эти два вечера, я в 10 раз больше получил замечаний, нежели за все прошедшие 10 лет работы в Моло-тове»1. Затем сразу же был объявлен перерыв, после которого говорили только директор института и секретарь обкома. Лейтмотивом выступления Сумбаева являлся тезис, что он всегда был человеком независимым, к дому Париных отнюдь не принадлежал, в конфликте Парина — Шаца сохранял позицию над схваткой и всегда подмечал недостатки в работе Б. В. Парина.
Значительно большего внимания заслуживает речь К. М. Хме-левского. На собрании он вел себя активно, по-сталински: перебивал ораторов репликами и вопросами («Вы до конца расскажите, как Вы виляли. Сколько Вас запрашивал обком партии по этому вопросу?»), вносил поправки, требовал уточнений, ужесточал формулировки. По тону реплик было ясно, что секретарь обкома всецело с теми, кто хочет до основания разрушить дом Париных, свести счеты с родственниками, а также с вольными и невольными «пособниками разоблаченного американского шпиона». И свое заключительное выступление на собрании К. М. Хмелевский также начал с желчных бутад2 в адрес медицинской профессуры, зараженной духом низкопоклонства и буржуазного гуманизма: «Даже такой заслуженный профессор, каким является М. П. Чистяков, человек, который всю жизнь отдал служению русской и советской науки, не свободен от этой болезни. В частной беседе профессор Чистяков говорит, что медицина должна стоять выше человеческих и политических дрязг. Для врачей нет врагов. <...> В науке не может быть изоляционизма». Подверг критике профессора А. В. Пшеничнова, который «...договорился до того, что стал преклоняться перед капиталистическими лабораториями, которые, якобы, являются или стоят выше наших лабораторий»*. Однако, чем дальше, тем сильнее в его речи зазвучал
1 Протоколы...//ГОПАПО. Ф. 6179. On. 1. Д. 2. С. 58. Л. 58-108.
2 Бутада (фр. boutade) — фраза, сказанная в раздражении, выходка. — Прим. ред.
* Перестраиваться на ходу приходилось и партийным работникам. Год назад о технической отсталости научных лабораторий спокойно по-делово-
совсем иной обертон. Секретарь обкома мимоходом напомнил, что Сталинской премией А. В. Пшеничнов обязан не лицам, но Советскому правительству. Призвав к бдительности собравшихся коммунистов, Хмелевский без обиняков заявил, что «коллектив медицинского института <...> не несет ответственности за этого изменника [В. В. Парина — О. Л.]». Он взял под защиту честное имя В. Н. Парина: «Я не согласен с тем, что можно старика Парина причислить к врагам нашего советского государства. Старик Парин, профессор заслуженно пользовался уважением медицинского института и нашей общественности. Нельзя же на самом деле отрицать тот факт, что он создал целую школу замечательных хирургов, которые сейчас работают в различных городах Советского Союза. Было бы неправильно отрицать его большую научную и практическую работу в Молотовской области». Сурово раскритиковав Б. В. Парина за спесь, злопамятство, бледное выступление и иные грехи, секретарь обкома заявил: «Было бы неправильным на этом основании считать Б. В. Парина каким-то соучастником своего брата. У нас нет оснований предъявлять такое обвинение»1.