Появление танков позволило бойцам из школы командиров милиции, воспользовавшись недолгим смятением противника, перегруппировать свои силы и организовать атаку. Т–34 устремились к берегу, прикрывая атаку нескольких подразделений батальона. Однако вскоре снарядом повредило гусеницу у первого танка. Через некоторое время вышел из строя и второй. Теперь, когда Т–34 уже не могли вести бой, им был отдан приказ вернуться на исходный рубеж.
Линия фронта замерла. Бойцы не могли атаковать врага, но появление танков все же позволило им занять более выгодные позиции, не нести потерь от огня противника. Около полуночи батальону были доставлены минометы. Это уравняло силы.
День 18 апреля начался оглушительным грохотом нашей артиллерии. Наемники ответили огнем из орудий, минометов и базук. Минометы, поддерживавшие действия нашего батальона, трудились без отдыха всю ночь, так что раскалились докрасна.
Взрывной волной бойца Боррего отбросило более чем на метр и выбило у него из рук бинокль. Под градом осколков Боррего принялся шарить по земле. Лейтенант Гонсалес потом рассказывал, что видел, как к бойцу пронесся огненный шар, подскочил в воздухе и взорвался всего в нескольких метрах… Это был снаряд базуки…
5
Когда подошли танки, Хосе Антонио Каррасана покинул окоп и присоединился к роте лейтенанта Диаса. Одним прыжком он вскочил на Т–34 и устроился позади башни. Последовало три прямых попадания — и танк замер. Каррасана, который сидел за башней, почувствовал, как какая—то чудовищная сила подняла его на воздух и швырнула о землю. Он лежал, истекая кровью, но сознания не терял. Слышал, как неумолимо удалялся рокот — танки отходили.
Прошли минуты, показавшиеся Каррасане вечностью. Потом раздались шаги и голоса:
— Наконец—то мы их выкурили!
— Что слышно о подкреплении?
— Пока ничего…
Поняв, что окружен наемниками, Каррасана затаился. «Если они попытаются взять меня в плен, я застрелюсь…» — не колеблясь решил он.
Подошла вторая группа наемников.
— Пароль?
— «Черный орел».
— Проходи!
Каррасана уловил звуки ударов: лопаты и кирки вонзались в землю. Очевидно, наемники окапывались возле шоссе.
— Видишь трупы? Пальни—ка по ним для верности.
Раздался оглушительный треск автомата. Каррасана попробовал открыть глаза, но веки плохо повиновались ему. Лишь слегка приподняв их, он едва смог различить трассирующие пули, летящие над головой.
Впереди на шоссе гремела артиллерийская канонада — стреляли орудия Повстанческой армии. По обеим сторонам дороги тарахтели крупнокалиберные пулеметы, слышались винтовочные выстрелы. Шел ожесточенный бой…
Ночь тянулась долго. Хосе Антонио Каррасана, бывший рабочий табачной фабрики, 25 лет, а ныне младший лейтенант милиции, лежал на пустынном шоссе, рядом с развороченным танком, окруженный трупами товарищей. Он тихо умирал, истекая кровью, и, умирая, думал о дочери, которая останется без отца, о той боли, которую испытают родители, узнав о его смерти, думал о том, как они будут гордиться, что их сын умер за справедливое дело. Вспомнил Каррасана и слова из речи Фиделя, произнесенной им за день до вторжения. Она перекликалась с известной строкой из государственного гимна: «Умереть за Родину — значит жить!»
Каррасана родился в сентрале «Констансия», около Энкрусихады, в провинции Лас—Вильяс. Он рано узнал, что такое лишения. Его отец, плотник, потерял работу, когда сыну исполнилось 12 лет, и Хосе Антонио пришлось бросить школу. Каждый день он поднимался с рассветом и отправлялся покупать у крестьян овощи и яйца. Затем он их перепродавал, выручая таким образом в день по песо. На эти деньги мать покупала молоко для младших братьев.
В поисках работы Каррасана переехал в Гавану и нанялся на табачную фабрику. Там и застала его революция. Став руководителем цехового профсоюза фабрики, он организовал отряд народной милиции численностью 147 человек. Свое боевое крещение отряд получил в горах Эскамбрая.
Революция открыла перед Каррасаной и его семьей, как перед многими простыми кубинцами, большие возможности. Его сестра Хуана Мария стала получать стипендию, то есть, по сути дела, получила возможность учиться. Его отцу снова дали работу на сентрале. Собирался пойти учиться и сам Хосе Антонио.
Каррасана стал свидетелем великих перемен. И если бы ради этих перемен пришлось пожертвовать жизнью, он не задумываясь сделал бы это. Умереть ради свободы любимой Родины он не боялся. Сожалел только о том, что слишком мало врагов уничтожил…