Рамос и Агилар обменялись молниеносными взглядами. Реакция обоих была столь красноречивой, что Ферра, не слышавший показаний агента, спросил:
— Задержанный отрицал свою связь с кем—либо до прихода к нам?
— Да, — ответил Рамос. — Он сказал, что должен был встретиться с неизвестным ему человеком.
— Ну что ж, — продолжал Ферра, — теперь мы знаем, что он солгал. Сюда же он пришел выполнить какое—то задание. Говоря «сюда», я имею в виду этот кабинет. Что касается сообщения: «Семец Ф–1 здоров», его цель та же самая — дать подтверждение. Как видите, стиль разный. Но решающий фактор — время. Промежуток времени между двумя передачами короткий, а расстояние между местами выхода в эфир слишком большое, чтобы успеть преодолеть его. Вот почему я считаю, что радистов двое.
— Словом, твоя оценка такова… — Рамос повернулся к доске и набросал схему:
Агент Д–54… Радист № 1
Агент Ф–1… Радист № 2
Умный… Прибывает в понедельник
— Правильно, — подтвердил Ферра.
На несколько минут в кабинете воцарилась тишина.
Все три офицера обдумывали версию, предложенную Ферра. Прервал тишину робкий стук в дверь.
— Войдите.
— Это вам, капитан, — сказал сотрудник, протягивая Рамосу конверт.
— Спасибо.
Сотрудник вышел. Рамос вскрыл конверт:
— Приглашение на концерт самодеятельности. Зазвонил телефон, и он взял трубку:
— Слушаю… Да… Мы идем…
Втроем они направились в зал, расположенный в конце коридора. Войдя, каждый из них взял блокнот и карандаш из лежавших на столике. Свет погас. Начался фильм о допросе Роберто. Полчаса спустя, когда зажегся свет, Рамос повернулся к Ферра, сидевшему в последнем ряду, и спросил:
— Ну как?
— Очень интересно. Теперь я окончательно убедился, что этот человек не из тех, кто осознал свои ошибки и хочет помочь родине. Как раз наоборот. Нужно признать, он прекрасно играет свою роль. Ни один мускул на его лице не дрогнул во время допроса, ни один жест его не выдал. Но… слишком уж он спокоен, и это подозрительно… А что это он все время жевал?
— Мне показалось, у него что—то нервное, — пояснил Агилар.
— Я как—то не обратил внимания, — признался Рамос. Он встал, подошел к задней стенке кинозала, дважды постучал в окошечко механика, давая ему знак прокрутить ленту еще раз, и сказал: — Кажется, у него что—то было во рту. Хотя, возможно, это то, о чем говорит Агилар.
— Да, но нервный тик у него прекратился как—то внезапно, — заметил с сомнением в голосе Агилар.
— Тик сразу же прекратился, как только он кончил курить. Может, ему попала крошка табака между зубов и он ее убирал? — высказал догадку Ферра.
— До сих пор мы занимались только Роберто, — проговорил Рамос, — но у нас есть и другие вопросы, над которыми следует подумать. Например, убийство Хуанхо. По мнению экспертов, он умер от инфаркта. Следов насилия не было. Расследование показало, что Хуанхо упал и затем пытался подняться. Вскрытие ничего не дало. На месте происшествия нет никаких улик, которые могли бы нам чем—нибудь помочь. По словам Хуанхо, он встретился с неким Альберто Родригесом Монтеагудо, ранее сбежавшим с Кубы. Адресный стол подтвердил сказанное Хуанхо. Судя по обстоятельствам, мы можем предполагать, что Хуанхо убит этим типом, который, возможно, и является агентом Ф–1.
Ферра и Агилар кивнули в знак согласия.
— Остается еще один агент. О нем мы знаем только то, что он прибывает в понедельник. О Роберто я уже запросил все имеющиеся материалы. У меня есть план, и, если он удастся, мы отплатим им той же монетой. Прибывающего в понедельник… — Рамос внезапно остановился, будто его кто—то дернул: — Да… да… Конечно… конечно…
Агилар и Ферра обменялись взглядами и вопросительно уставились на Рамоса.
— А что, если гость, прибывающий в понедельник, будет среди туристов? — спросил он.