— Да, вот квартира.
— Вы уверенны, что там кто-то есть?
— А вы послушайте, я подошел и позвонил.
Тишина, которая до этого была за дверью, сменилась шебуршанием и возней.
— Ясно, открывайте, — сказал сержант мужику, потом отошел к электрическому щитку, и оттянув предохранитель на «ксюхе», беззвучно опустил его…
На удивление, слесарь секунд за десять справился с замком, открыл дверь и дурацки улыбаясь сказал:
— Опыт не про…
Из коридора на него вывалилось то, что было с утра Анной, я ее только по свитеру и рыжим волосам узнал, с перемазанным запекшейся кровью бледно-серым лицом, издавая какие-то непонятные звуки, «оно» как-то шустро шагнуло на площадку. Зацепившись скрюченными пальцами, с ярким и явно дорогим маникюром за лямку комбинезона и притянув ничего не понимающего работягу, хватануло его зубами за затылок, а потом за шею вырвав просто огромный кусок мяса. Я попятился назад, пытаясь понять что же это…
Та-та… — очередь на два или три патрона разнесла голову Анне, оглушив всех.
— Ты охренел! — пошел я на сержанта…
— Спокойно! — заорал он, наведя на меня автомат, — это уже не человек… ты что, не видел?
— Ты гонишь? Я утром с ней разговаривал!
— Успокойся говорю, кто еще в квартире… был?
— Дети, и ее мать, — ответил я, схватившись за голову и сползая по стене…
— Фу, воняет-то как, — закрыл рот и нос рукой Григорий и шагнул к себе в квартиру, — я скорую вызову, этому…
Слесарь стонал и раскачивался сидя на полу, и заворачивал такие матюги, что в пору записывать.
— Идемте, — сержант включил фонарь и подошел к двери квартиры откуда по лестничной прощалке распространялся смрад, — сколько говорите их там?
— Должно было быть четверо, — я встал позади сержанта и добавил, — что тут у вас происходит мля?
— В смысле у нас?
— В смысле в городе… Зомби-Апокалипсис какой-то.
— Во, а я все слова подбирал как их называть… Зомби, точно! А они все психи, психи… — сказал сержант и приложив фонарь к цевью шагнул в квартиру.
Когда я включил свет в коридоре, который осветил и часть зала, удержаться чтобы не стошнило было невозможно… и я испачкал какой-то пуфик у тумбочки в коридоре. Бабушка была практически съедена, и та часть что от неё осталась еще лежала на полу и шевелилась, протягивая к нам руки висящими на костях лохмотьями мышц и кожи. Сержант выстрелил в обезображенную голову.
… топ, топ, топ… из зала вывернуло то, что наверное было Сашкиной дочкой, почти цела, только на щеке дыра от укуса. Она быстро шла на меня вставив руки, и я только и успел отскочить, перевернув на неё тумбочку. Пятилетняя зомби чуть потеряла равновесие, изогнулась и словно приготовилась к прыжку…
Бах!
— Фу мля… — страх заставил меня отшатнуться и упереться спиной в стену, — еще мальчик старший где-то…
Но обшарив фонарем доступные места из коридора мы ничего не заметили, сержант подкрался к двери в зал, быстро заглянул и выглянул, потом опять заглянул, протянул руку и включил свет — никого, только куча кровавых следов детских стоп на ковре и диване. На улице кто-то неистово закричал моля о помощи, заставив меня дернуться.
— Точно должен быть еще ребенок? — спросил сержант, выйдя из зала, тоже далеко не бодро выглядящий, а автомат в его руках ходуном ходит, как попадал еще…
— Ты это, ствол отверни, и палец со спуска…
— А? А, да, — выполнил мою просьбу сержант и осторожно прошел на кухню
— И биться сердце перестало, — протянул появившийся в дверях с двустволкой в руках Григорий, а потом метнулся назад и я услышал как он тоже опустошает на лестничной клетке свой желудок.
Что-то звякнуло, как упало что и разбилось.
— Сержант, — кивнул я на дверь в ванную комнату и щелкнул выключатель на стене, — я открываю, ты смотришь.
— Угу…
Дверь оказалась закрыта изнутри и не открылась, я с силой дернул, сорвав хиленькую щеколду и распахнул дверь… Увидев милицейскую форму, мальчик прячущийся в ванне и выглядывающий из-за ее края впал в истерику. Он был, слава богу цел и невредим, он рыдал, пытался что-то сказать, но ужасно заикался и всхлипывал.
— Никитка, все… — вытащил я его и прижал к себе, вышел из ванной комнаты, а затем боком из квартиры, дабы ребенок не видел то что осталось от его родных, — сейчас домой поедем, слышишь меня? Все, успокойся.
Григорий провел нас к себе в зал, я усадил Никиту на диван и почувствовал специфический запах.
— Никитка, ты посиди тут, я сейчас, дядя Гриша вот тебя охранять будет, видишь ружье какое у него?
Мальчик всхлипывая на каждом вдохе кивнул и покосился на Григория.
— Была же у бабушки твоя одежда какая-нибудь?
Сказать что ребенок был перепуган, это ничего не сказать, стресс испуга затормозил его конкретно. Не дождавшись ответа я вернулся в кварту Сашкиной тещи и полазив по ящикам нашел детскую одежду и сменное белье.
— Ну что, я поехал и этого бедолагу в больницу завезу, хотя он скоро умрет и станет таким же как эти, — сказал сержант, до этого разговаривавший с кем-то по рации.
— Как поехал? Эм… я не знаю, а следственная группа там, ну или что должно быть?
— Должно, но не будет, — ответил он и вышел из квартиры, помог подняться перевязанному Григорием слесарю и вызвал лифт.
— Черти что! — сказал я, и схватив с обувной полки две пары детских сапожек, не понятно какие из них Никиты, вышел и захлопнул квартиру.
Раздев мальчишку и поставив в ванну, я поливал его из горячего душа и натирая напененной мочалкой… да уж я сам чуть не обделался, что уж о ребенке то говорить? Никита относительно успокоился, плакать перестал но все еще продолжал периодически всхлипывать и молчал, на мои вопросы он либо только кивал, либо отрицательно мотал головой. Одев ребенка в чистое, я стал сам собираться.
— Куда же вы на ночь-то глядя попретесь? — сказал Григорий, — оставайтесь.
— Нет, я его лучше домой отвезу, может и его отец уже дома…
— Звонил ему еще?
— Да, не доступен все так же.
— Все же думаю, не стоит на улицу выходить.
— А завтра? Ты вообще понял что случилось? Завтра в городе таких… эм… зомби будет в разы больше, я лучше в Ростоши, там народа меньше.
— Ну может и так… Слушай, давай телефонами обменяемся… мало ли, так на всякий случай.
— Хорошо.
Обменялись телефонами, и Григорий тоже стал обуваться, — провожу вас до машины.
— Спасибо, не помешает, — посмотрел я на стоящий у стены 27-й ИЖ.
— О! Подожди, — Григорий ушел в комнату погромыхал там с минуту и вернулся, — вот держи.
– «Оса»?
— Да вот патронов десяток, давно лежат.
— Да из неё попасть, тем более в голову только в упор можно.
— А хоть и так, все лучше чем с пустыми руками… И почему в голову?
— Сержант сказал… он в обед по такому же психу, то есть зомби полмагазина, говорит, выпустил а ему хоть бы хны, в результате из пистолета в голову успокоил.
— Понятно. Знаешь, как пользоваться-то?
— Знаю, был у меня такой, продал за ненадобностью… батарейка живая?
— Да, менял на Новый Год.
— Ну что Никитка, поехали домой? — присел я на корточки перед ребенком.
От в ответ часто закивал. Сунул «Осу» в карман куртки, в другой ссыпал патроны и поднял ребенка на руки.
— Я впереди пойду, где машина? — спросил Григорий, взяв ружье и застегнув патронташ поверх пальто.
— У садика, со стороны ворот.
— Идем.
На лифте не поехали, по разным причинам, и спускаясь по лестнице на пролете между вторым и первым этажами, рядом с почтовыми ящиками, увидели трех мужиков, они что-то обсуждали, один из них был с «Сайгой» за спиной.
— О! вот и Иваныч тоже… прочувствовал важность момента, — сказал тот что с «Сайгой». Далеко собрался?
— Да вот, кивнул он на нас с Никиткой, которого я нес на руках, — до машины проводить, а то мало ли.
— Подожди, там у мусорных баков этот… ну псих, дворника, эм… доедает.
— Так а что вы тут? — спросил Григорий, валить его надо.
— Валить? — возмутился небольшого роста пузатый очкарик, в дорогом домашнем халате поверх не менее дорогого костюма и в тапочках, — а кто вам, позвольте, дал право? Вот милиция приедет и решит.