Это, конечно, не болѣе какъ пылкія мечтанія, тѣмъ труднѣе осуществимыя, что самый характеръ горныхъ таджиковъ, наклонныхъ къ мирной культурѣ, совсѣмъ не представляетъ тѣхъ элементовъ, какіе составляли главную силу хищнически-воинственныхъ племенъ Кавказа въ ихъ долголѣтней борьбѣ съ русскимъ оружіемъ. Тѣмъ не менѣе, на всякій случай не мѣшаетъ принимать въ свѣдѣнію даже и нѣкоторыя мечтанія, если они характеризуютъ собою отношенія къ намъ той или другой изъ сосѣднихъ политическихъ партій. {23}
Послѣ визита къ тюря-джану, при обратномъ слѣдованіи посольства чрезъ площадь, почетный караулъ опять отдалъ ему воинскую почесть, но на сей разъ уже безъ музыки. За то неожиданно распотѣшилъ насъ желтокафтанный командиръ-кавказецъ. Стоя предъ фронтомъ и держа въ правой рукѣ.саблю, опущенную «на краулъ», а лѣвую всею растопыренною пятерней поднявъ къ шапкѣ для отданія чести, въ то время какъ князь проѣзжалъ мимо его, онъ вдругъ съ важностью и размѣреннымъ голосомъ, чтобы слышно было каждое слово, крикнулъ ему по-русски:
— И какъ ваши здоровья?… И здоровъ ли доѣхалъ, киназъ, ваши привастхадытелство?
Очевидно ему хотѣлось поддержать этимъ свое значеніе, въ глазахъ своей рати, — дескать вотъ какой я важный человѣкъ, и по-русски знаю, и какъ тонко всѣ приличія и долгъ любезности понимаю, и даже съ какимъ важнымъ лицомъ разговаривать могу, — поймите молъ это!
Обмѣнъ подарковъ послѣдовалъ уже по окончаніи визита: они были присланы къ намъ на домъ. Вечеромъ былъ баземъ съ томашой, но я на немъ не присутствовалъ, такъ какъ надо было многое занести въ свой дневникъ, а когда легъ въ постель, то всѣ эти батчи и дангарачи своими пѣснями и гудѣньемъ долго спать не давали.
30 января.
Холодъ ночью въ моей комнатѣ былъ такой, что я нѣсколько разъ просыпался съ ледяными сосульками на усахъ. Принимаютъ насъ бухарцы, конечно, съ большимъ почетомъ, но нельзя сказать чтобъ особенно тепло. Что до меня, то я охотно предпочелъ бы теперь немножко менѣе почета, но за то хоть маленькую желѣзную печку въ моей комнатѣ.
Въ три часа пополудни состоялся нашъ прощальный визитъ къ тюря-джану. По обстановкѣ это было точное повтореніе вчерашняго, даже до крика желтокафтаннаго капитана «здоровъ ли доѣхалъ» включительно.
Вечеромъ насъ опять угощали безконечнымъ баземомъ. Мальчишки и бубенщики неистово вопятъ во всю глотку давлеными голосами, ибо по здѣшнему чѣмъ громче и крикливѣе, тѣмъ значитъ голосъ лучше и достойнѣе восхищенія.
Но до чего все это надоѣло!..
31 января.
Выѣхали изъ Кермине въ восемь часовъ утра. Мѣстность хорошо населена и обработана. Въ полуташѣ отъ города проѣхали мимо развалинъ прекрасной медрессе, построенной Абдуллахъ-ханомъ. Сквозныя дыры вмѣсто оконъ уныло и словно съ укоромъ смотрятъ на путника, массивныя стѣны разрушаются все болѣе и болѣе… вокругъ бурьянъ, грязь, мусоръ… Просто смотрѣть досадно, когда чуть не на каждомъ шагу видишь, сколько прекрасныхъ и благодѣтельныхъ учрежденій прежнихъ временъ уже погибло и сколько другихъ, которыя можно бы еще поддержать, обречены на запустѣніе и съ каждымъ днемъ все больше рушатся и гибнутъ отъ невѣжественнаго небреженія и общей апатіи. Какъ посравнить, что было эдѣсь два-три столѣтія назадъ и что сталось теперь, видишь, что жизнь этой страны, которая уже достигла было такихъ блестящихъ результатовъ, вдругъ остановилась и пошла назадъ, попятнымъ движеніемъ. Мусульманство отжило свое время и ничего не даетъ болѣе человѣчеству въ смыслѣ самостоятельнаго творчества. Его поэзія вся въ прошломъ, какъ и его поэты, его Гафизы, Фирдусси, Саади… Альгамбра въ Гренадѣ, джамія Селима въ Адріанополѣ и полуразрушенные дворцы и памятники въ Самаркандѣ — это альфа и омега мусульманскаго искусства: въ нихъ оно дало все, что только могло дать и новаго ничего больше не скажетъ.
Вотъ въ сторонѣ еще какія-то развалины… Но мимо! Это все одна и та же картина запустѣнія и Авгіевыхъ конюшенъ.
Мѣстность ровная. Карнапскія горы, что тянутся южнѣе верстахъ въ тридцати параллельно нашему пути, начинаютъ теперь все больше подходить къ Зеравшану. Наивысшая ихъ точка, лезвіеобразная вершина, находится какъ разъ противъ селенія Гурь-углы.
Переѣхали въ бродъ чрезъ большой арыкъ Нарыпай.
Разстояніе отъ Керыине до города Зіаеддина четыре съ небольшимъ таша, или собственно ЗЗ.5 версты. На половинѣ пути встрѣтилъ насъ молодой человѣкъ, сынъ зіаеддинскаго бека, высланный своимъ отцомъ со свитой изъ нѣсколькихъ человѣкъ на границу бекства для привѣтствованія посольства, а за полъ-таша отъ города встрѣтилъ и самъ бекъ съ чиновниками. На немъ былъ надѣтъ халатъ изъ лиловой парчи, затканной золотыми разводами и серебряными травами, а на головѣ чалма бѣлая съ золотомъ. Всѣ они выѣхали верхомъ и при нашемъ приближеніи слѣзли съ лошадей. Мы тоже вышли изъ экипажей и обмѣнялись привѣтствіями и разспросами о здоровьѣ и благополучіи. Значитъ урокъ, данный княземъ каршинскому беку, подѣйствовалъ и очевидно принятъ бухарцами къ свѣдѣнію.
Зіаеддинъ носитъ громкое названіе города, но на мой взглядъ это просто ничтожная деревня, избранная почему-то подъ административный пунктъ. Она гораздо меньше и невзрачнѣе многихъ сосѣднихъ кишлаковъ и отличается отъ нихъ только тѣмъ, что обладаетъ фальшивою крѣпостью безъ малѣйшей возможности ея обороны. Эта крѣпость, расположенная между Нарыпаемъ и обрывистымъ берегомъ Зеравшана, представляетъ, по обыкновенію, четырехстороннюю площадку, обнесенную глинобитною стѣнкой около двухъ саженъ вышины. Снаружи оно какъ-будто и крѣпость, даже зубчатыя бойницы наверху подѣланы, но только стрѣлять изъ-за йихъ нельзя, потому что со внутренней стороны стрѣлкамъ стоять не на чемъ: у этихъ стѣнъ нѣтъ валганга, и онѣ не болѣе какъ высокій заборъ аршина въ полтора шириной. Ни рва, ни брустверовъ, ни даже бурджей; но ворота съ фальшивыми башенками есть, и предъ ними вдоль дороги былъ выставленъ почетный караулъ со знаменемъ; только люди были разставлены шпалерой въ одну шеренгу на значительно разомкнутыхъ дистанціяхъ, вѣроятно для того, чтобъ ихъ казалось больше чѣмъ въ наличности.
Домъ бека помѣщается въ крѣпости и обстановка его, быть можетъ въ зависимости отъ близости русской границы, отчасти смахиваетъ уже на русскій ладъ. Тутъ нашли мы и переносныя желѣзныя печи, и плотно затворящіяся двери, и рамы со стеклами въ окнахъ, и стекла эти были вставлены какъ слѣдуетъ, съ замазкой, а рамы прилажены къ филенкамъ вплотную, безъ щелей, въ которыя удобно можно просовывать пальцы, какъ было у насъ въ Шаарѣ и въ Бухарѣ. Нашлись тутъ и столы, устроенные на европейскій ладъ, на высокихъ ножкахъ, и нѣсколько буковыхъ стульевъ, и оттоманки съ шелковыми мутаками и подушками, устроенныя изъ эластическихъ сартовскихъ кроватей и покрытыя богатыми коврами. По всему замѣтно было, что хозяинъ любитъ жить чистоплотно и по возможности комфортабельно, а впослѣдствіи оказалось, что онъ и на счетъ тонкостей персидской кухни кое-что понимаетъ. По происхожденію онъ персіянинъ и приходится какимъ-то родственникомъ кушъ-беги, чрезъ котораго получилъ и настоящее свое мѣсто; самъ же по себѣ это человѣкъ очень любезный, обходительный, радушный и даже съ нѣкоторымъ какъ бы европейскимъ лоскомъ, — вѣроятно понатерся около нашихъ, вслѣдствіе частыхъ сношеній съ пограничными властями.