Вокруг кинематографа сплетни заменяют прессу, славу и рекламу.
Вундеркинд — насильно мал не будешь.
Г — Генеральный директор.
Гермафродит — он один и Дед Мороз и Снегурочка.
Дисциплинированный человек — сам себе вытрезвитель.
Единственная привилегия в старости — право на старомодную одежду.
Если шахматы — спорт, то как быть с преферансом?
Журналистика — тридцать сребреников на улице не валяются.
Интеллигенция — это страшнее, чем класс, ибо класс уничтожается, а интеллигенция остается.
Искусствовед — теоретик, научившийся различать музыку для планетария, для кафетерия, для крематория, и для этого он кончал консерваторию.
Й — третья буква.
Кино — дело, поставленное на среднюю ногу.
Корявый комплимент похож на поцелуй небритого человека.
Колесо истории никогда не поворачивает вспять. Либо буксует на месте, либо его волокут юзом вперед.
Лучше постареть, чем устареть.
Мемуары может писать всякий, у кого не очень трясется рука.
Многообразие жанров — каждый ларчик открывается просто, если не перепутать ключи.
Москва слезам не верит, но и шуток не понимает.
Музкомедия — оперетта, приведенная в скучный вид.
Невинность — причина для удивления жениха.
Обувь — не только одежда, но и средство для передвижения.
Одиночество — суррогат свободы.
Писатель — изобретатель человеческих душ.
Потеря юмора равна потере сознания.
Переводчик в кино — человек, почти всегда плохо знающий оба языка.
Панихида — беседа в присутствии отсутствующего.
Разгрузочный день — когда сдаешь посуду.
Система Станиславского — то, о чем в Священном писании сказано: не засоряй мозги ближнего своего.
Спекуляция — продажа водки по коньячной цене.
Субординация — никогда не напоминай слону, что его сделали из мухи.
Специфика — слово, которое оправдывает бардак в кинематографе.
Самый справедливый тост — за здоровье зрителей! Они ни в чем не виноваты!
Человек — организм, переводящий хлеб на дерьмо. Некоторые утверждают, что это звучит гордо!
Чехов А. П. — юмор сквозь пенсне.
Шут имеет право говорить дерзости даже королю.
Юбилей — однодневный культ личности.
Юмор — не зубоскальство, а мудрость.
Сергей Столяров
Лицо Сергея Столярова знакомо каждому человеку, родившемуся в СССР. Знаменитый фотокадр из фильма «Цирк», где белозубый, бесконечно обаятельный блондин одной рукой обнимает Любовь Орлову, а другой поддерживает негритенка, публиковали довольно часто и не только в журналах о кино. С телеэкранов не сходили «Василиса Прекрасная», «Садко», «Илья Муромец». А годами раньше, когда еще не было телевизоров, лицо Столярова — лицо счастливого советского человека — обеспечивало аншлаги «Тайне двух океанов» и «Повести о первой любви».
Больше того, образ Сергея Столярова был взят за основу при создании скульптуры Рабочего в знаменитой композиции Веры Мухиной «Рабочий и Колхозница». Этот монумент всегда появляется на экране в начале каждой картины «Мосфильма», хотя после «Цирка» артист не переступал порог этой киностудии.
Столярова любили зрители, но не любили власти. Точнее, не замечали. Он был неудобен, так как говорил правду, вместо того, чтобы пресмыкаться. Поэтому снимался мало и, в основном, в детском кино.
По мнению сына Столярова — Кирилла Сергеевича — поводом послужили сложные взаимоотношения актера с любимым сталинским режиссером Григорием Александровым. Огромный успех их совместной работы над кинокомедией «Цирк» мог бы стать фундаментом для дальнейшего творческого содружества, однако этого не случилось. Произошел глубокий конфликт, у которого были значительные и причины, и следствия.