— Мистики, может, и нету, но морально все равно тяжело, — признался Савченко. — А со вторым Стружковым как же?
— Тут я совсем уж запутался… — смущенно улыбнулся Линьков. — Он мне говорит, что выходил из камеры, а я одно про себя повторяю: «Не может быть!» Потому что я твердо знаю, понимаешь, что если Стружков вышел из камеры да еще записку забрал, то в наш мир он вернуться не может. А он тут как тут, сидит передо мной! Смотрю я на него и твержу, как попугай: раз он с нашей линии сошел, значит, на другую линию попал; с нашей сошел — на другую попал… А всего-то и нужно было — перевернуть этот самый тезис: раз он на нашу линию попал, значит, с другой линии сошел!
— Ну и что? — тупо спросил Темин, потирая лоб. — Сошел — попал, попал — сошел… Говори ты ясно, прошу тебя!
— Да я же и говорю ясно! Понимаешь, он на нашу линию попал, потому что со своей сошел и к нам пришел!
Темин ошалело посмотрел на Линькова, сморщился и хрипло пробормотал:
— Значит, который попал, он сначала сошел… а потом пришел. Сошел… пришел… дошел… — Он медленно поднялся, хватаясь за стул.
— Ты что, Валентин? — заботливо спросил Савченко. — Перенапрягся? Глаза у тебя какие-то нехорошие стали…
Темин молча поматывал головой, словно бык, оглушенный ударом.
Линьков поглядел на часы:
— Ну, мне еще в бухгалтерию надо явиться, отпускные получить. Я пошел…
По коридору навстречу ему решительно шагал смуглый широкоплечий парень.
У Линькова сразу похолодело в груди.
— Александр Григорьевич, — радостно сказал Борис Стружков, — как хорошо, что я успел вас застать! Там у нас в институте кое-что случилось… Нет, нет, это уже абсолютно другое дело!
О фантастическом детективе, о свойствах времени, о двойной логике и о многом другом
(Вместо послесловия)
Оканчивая эту книгу, авторы и не помышляли о послесловии. Но вскоре они поняли, что без послесловия не обойдешься.
Дело в том, что авторы, естественно, хотели узнать мнение своих героев о книге, и поэтому попросили их ознакомиться с рукописью романа. А потом состоялась беседа за чашкой кофе. И после этой беседы авторам пришлось заново продумать некоторые проблемы.
Беседа была вполне дружеской по тону. Кроме того, главные наши герои — Борис Стружков (тот, что оказался на нашей мировой линии) и следователь Линьков (который все время на ней находился) — в общем и целом одобрили написанное. Сказали, что все изложено точно и добросовестно, особых промахов ни по части хронофизики, ни по части юриспруденции не имеется, и домыслы тоже выглядят достаточно логично и убедительно. Однако рукопись прочли не только они. В Институте Времени вслед за Борисом, Ниной Берестовой и Леней Чернышевым с ней ознакомились еще человек десять. И у Линькова выпросили рукопись не только Валя Темин и Савченко, но и некоторые другие сотрудники прокуратуры. Далее Эдик Коновалов до нее добрался — Валя Темин по старой дружбе ему помог (иначе не видать бы Эдику рукописи: из института ему пришлось-таки уйти, а в прокуратуру не пришлось пойти, и работает он в одном малопримечательном учреждении, твердо веря, что это временно и что впереди его ждут великие дела). В беседе с авторами участвовали, правда, только Борис, Нина и Линьков, но они изложили высказывания всех прочих.