Значит, первое и основное: «версия посетителя» впервые подтвердилась прямо и недвусмысленно — в нашей лаборатории в тот вечер был кто-то, кроме Аркадия! Зато мой вариант с «эксплуатационником» теперь, пожалуй, рассыпается… Во-первых, куда бы ни ходил Аркадий, посетитель ждал его в нашей лаборатории. Во-вторых, Ленечка не дружит ни с кем из эксплуатационников — он и из наших-то мало с кем общается, — а он явно видел кого-то хорошо знакомого и неумело пытался защитить его своей ложью. Но кого? Одну примету он, впрочем, назвал: голос у этого человека очень похож на голос Аркадия… Тут я терпеливо перебрал всех наших, с кем у Чернышева были хоть какие-то связи, кроме самого факта совместной работы в институте, и постарался припомнить, как они говорят… Но ничего даже отдаленно похожего я не вспомнил. У Аркадия голос вообще ведь очень характерный… такой звучный, баритонального тембра, с легкой хрипотцой… Впрочем, даже не в голосе дело, а в манере говорить, в этой насмешливо-высокомерной растяжечке, которая иногда злила меня, казалась нарочитой…
Да, но вот ведь что… В этой истории мог участвовать не один человек! Во-первых, мог все же существовать «эксплуатационник» из моей версии, то есть человек, к которому Аркадий пошел в пять часов и который угостил его питьем со снотворным, а сам преспокойно ушел из института. Во-вторых, возможно, что в начале шестого в нашей лаборатории был один человек, а в одиннадцать часов — совсем другой. Ведь видно, что Чернышев хорошо знает того, кто выходил из лаборатории, и отказывается говорить о нем; а в то же время он ничуть не пытается оберечь того, чей голос слышал из коридора, и, видимо вправду, не знает его…
Однако же, что за карусель получается! Не институт, а проходной двор какой-то! Ходят, приходят, проходят сквозь запертые двери, как призраки… исчезают тоже, как призраки, раз вахтер их не видит… Да, в самом деле, куда же они оба девались, если вахтер их не заметил? Первый, допустим, мог пробыть у Аркадия совсем недолго, минут десять — пятнадцать, и уйти еще в общем потоке, не будучи замеченным. Но вот второй! Либо он был в институте до одиннадцати, либо вернулся туда вечером. Во всяком случае, он минимум один раз должен был показаться в проходной в неурочное время. А вахтер утверждает, что в тот вечер в институте оставались только двое: Левицкий и Чернышев…
Дальше: что может означать этот загадочный обмен фразами? Фразы, собственно, крайне общие и банальные, их можно применить к явлениям любого порядка. Например: люди уговорились пойти в ресторан или на рыбалку… Один другого спрашивает: ты как, не передумал? Да, но кто же станет из-за разговора о ресторане или о рыбалке лезть со своим ключом в чужую лабораторию и таинственно сидеть там взаперти, ожидая хозяина? Не та обстановка! И финал не тот, главное… Тогда что же? «Не передумал ли ты отравиться?» Ерунда какая-то!
Нет, фактов решительно недостает ни для какой версии! И вообще, видимо, дело такое запутанное, что надо бы мне самому затаиться в тот вечер в нашем техническом отсеке и слушать — кто говорит, что говорит, и так далее. Тогда бы я все распутал и спас бы Аркадия…
Тут опять что-то промелькнуло в моем мозгу стремительно и неудержимо… какая-то слепящая вспышка в туманной оболочке. И я опять ничего не поймал, а только прижмурился покрепче, будто она через глаза убегала…
В общем, я понял, что на данном уровне ничего больше не выжму из своих серых клеточек, и решил пойти к Чернышеву за добавочной информацией. «Мне-то Ленечка откроется! — подбадривал я себя. — Это он при Линькове говорить не хотел!»
Я дошел до конца коридорчика и только хотел повернуть налево, к лаборатории Чернышева, как вдруг увидел, что оттуда выходит Линьков. Меня словно горячим паром обдало! Я хотел удрать, но не мог, да и поздно было — Линьков меня сразу заметил. Я видел, что он смутился. Но он прошел мимо, на ходу задергивая застежку-«молнию» своей разбухшей папки, и только небрежно кивнул мне, а я все стоял, будто прирос к щербатым плиткам паркета.