— Гей-гей, гей-гей, ге-е-й...
— Ге-е-ей!.. — дружно возглашали танцоры вслед за Аракелом, перекрывая визгливые звуки зурны.
Голоса поющих эхом отдавались в Нкузасаре, рокотали в Масрадзоре:
— ...Э-э-э-й!
Наискосок через грудь и спину Миро тянулась широкая шелковая лента — традиционная повязка жениха. Она играла всеми красками, какие только можно найти в этой благословенной богом долине: желтый и багровый — с Нкузасара, синий — с Цовасара, зеленый — с крыши родного дома, бело-розовый — с облаков, что несутся над вершиной Маратука, и золотые искринки от осеннего солнца, и еще много-много красок, на которые так щедра земля Сасунская!
Человек двадцать мужчин поехали в Тагаванк за невестой, и толпа, собравшаяся сейчас у дома деда Арута, нетерпеливо ждала их возвращения.
И вот наконец послышалось радостное:
— Едут! Едут!..
Этот возглас разнесся по селу, к дому деда Арута потянулись остальные сельчане. На краю села кузнец Даво, поднявшись на большой щербатый валун, громыхнул из ружья. Горы ответили дружным залпом... Один всадник из свиты невесты вырвался вперед, на полном скаку миновал сельскую площадь, ворвался в круг танцующих, волчком завертелся на месте: отличный был ездок этот Манэ, сын Огана!
Парни прервали танец, взяли урк[21] и поднялись на крышу. «Телохранитель» был Нерсес, он установил урк на крыше. С десяток парней, взявшись за руки, как во время исполнения кругового танца «Кочари», выстроились, готовые защитить флаг, и замерли в ожидании сигнала к началу «боя».
А тем временем свадебное торжество разгоралось, захватывая все новые улицы, повсюду слышались звуки зурны и барабанов, веселые возгласы, крики, ружейная пальба, смех, горели самодельные факелы, разрывая стремительно густеющие осенние сумерки. Миро, окруженный друзьями, вглядывался в приближающуюся кавалькаду, ища среди всадников свою Хандут. И увидел. В белом платье, накрытая до пят белой фатой, на белом же коне, она напоминала легкое белое облачко, только что опустившееся на землю и готовое вот-вот испариться, исчезнуть в надвигающейся темноте. Кавалькада остановилась под огромным ореховым деревом перед домом. Спешились. Миро с крыши смотрел на Хандут, издали целуя ее взглядом, взглядом же откидывал с нее белоснежную фату и мысленно говорил: «Добро пожаловать в наш дом, Хандут, твой путь пролег через мое сердце».
Заглядевшись на Хандут, он совсем забыл про урк, но Нерсес вовремя дернул его за полу архалука...
Противники из свиты невесты поднялись на крышу. С новой силой грянула музыка, приглашая к шуточному бою. И парни схватились. Толпы гостей, перекрывая звуки зурны и барабанный бой, кричали, свистели, хлопали в ладоши, смеялись, подбадривая бойцов. А борьба шла на совесть. Парни бились, кто в единоборстве, кто группами, одни пытались пробиться к заветному урку и завладеть им, другие обороняли его. А толпа стонала, толпа ревела, бесилась, захваченная «боем»:
— Аракел, об землю его, об землю!
— Дай ему подножку, подножку, говорю! Ах, чтоб тебя!
— Исраел, Исрае-ел, куда смотришь, балда!
— Мамик, Ма-амик, Мамик, чтоб тебе пусто было, Мамик, чтоб... Молодец, Мамик, мужчина что надо! Вывернулся!
— Манэ, Манэ, не подставляй спину, Манэ! Назад смотри!
Но в этот момент Манэ, оторванный от земли мощным рывком Нерсеса, нелепо заболтал руками и ногами и опрокинулся на спину, но тут же быстро вскочил на ноги и выхватил кинжал.
Толпа замерла, ожидая непоправимого... Но тут прогремел голос деда Арута:
— Манэ!
В одно мгновение старик с юношеской ловкостью поднялся на крышу и встал между Манэ и Нерсесом.
— Спрячь свой кинжал, каналья!
Манэ сник, рука с кинжалом безвольно упала.
— Манэ, разве был случай, чтобы я сделал зло тебе или кому-нибудь из твоего рода?
Манэ опустил голову: не было такого случая.
— Зачем же ты заносишь кинжал в моем доме?.. Ведь это всего лишь шутка. А ты хочешь омрачить радость в моем доме... Придет время — ты повалишь Нерсеса, ответишь шуткой на шутку.
Дед Арут подошел к краю крыши и громко, обращаясь к толпе, сказал:
— Гости мои дорогие, борьбу пора кончать. Обе стороны оказались сильными, дай бог им здоровья. А урк, пожалуй, возьму я сам, — с улыбкой добавил он под общий облегченный вздох. Старик поднял урк, затем подошел к Ману, взял его за руку, потащил к Нерсесу и сказал: — Бог свидетель, ребята, если вы за столом не будете сидеть рядом, вы покроете позором мою седину. Дайте друг другу руки и помиритесь.
21
Урк — флаг жениха. В Сасуне был обычай устраивать на крыше дома жениха шуточную схватку между сватами жениха и невесты за овладение этим флагом.